Тихое отчаяние, охватившее Мэрэма, сказало мне, что он согласен с этим всеми фибрами души.

Из всех моих друзей только Кейн, казалось, остался доволен перспективой безнадежного предприятия. Ветер обдувал его мрачное лицо и развевал белые волосы, донося от города запахи ненависти и безумия. Темные глаза Кейна горели диким огнем.

– Однажды Кэлькамеш вошел в Аргатту, и мы должны.

– Но это безумие! – возразил Мэрэм.

– Ха! Я понимаю, что в безумии этого плана на самом деле его самая сильная сторона. Морйин будет продолжать искать камень Света во всех землях, но не в Сакэе. Он и нас тоже ищет, так? Он никогда даже не вообразит, что мы так глупы, чтобы попытаться проникнуть в Аргатту.

– А мы и вправду так глупы?

Лильяна ободряюще похлопала его по руке.

– Было бы глупо пытаться достичь невозможного. Но действительно ли это так?

Все мы взглянули на Атару, а она смотрела на Кайшэм, словно с вершины самой высокой горы мира. Потом тихим голосом, ужаснувшим меня, ответила:

– Нет, не невозможно – но почти.

На верху южного крыла Библиотеки появился проблеск огня, словно пламя высветило окно. Я подумал обо всех тех библиотекарях, что полегли, защищая ее, и о тысячах мужчин, женщин и детей, нашедших убежище внутри. Я думал об отце и матери, братьях и соотечественниках в далеком Меше – и о локилэни и леди Нимайю. И даже о жадном, но иногда проявлявшем благородство капитане Кэральде. И, конечно же, об Альфандерри. Я знал, что даже если есть хотя бы один шанс из десяти тысяч спасти камень Света из Аргатты, он должен быть использован. Сердце мое забилось.

– Я отправляюсь в Аргатту. Кто пойдет со мной?

Еще несколько язычков пламени появилось в других окнах южного крыла, а потом и в остальных. Стало ясно, что люди герцога Юлану подожгли Библиотеку.

– Книги! Люди! – закричал Мэрэм. – Как он мог так поступить? Как, Вэль, как?

Он упал мне в объятия, плача и цепляясь за кольца кольчуги, чтобы не упасть от отчаяния.

– О нет! Этого не может быть!

Лильяна смотрела на горящую Библиотеку. Она обняла горько всхлипывающую Атару, и та молча спрятала лицо у нее на груди.

– Я никогда не должен был использовать огнекамень, – выдохнул Мэрэм. – Все сожжения ведут только к этому. Я клянусь, что никогда не применю его против человека.

Мастер Йувейн прижал руки к голове, в ужасе глядя на кошмар под нами. Казалось, он был не в состоянии двинуться или говорить.

– Так, – сказал Кейн, и смерть, словно темное пламя, затопила его глаза.

Огонь питался миллионами книг, что библиотекари собирали веками, и огромный столб пламени поднялся высоко в воздух. Казалось, он нес к небесам крики обреченных и умирающих. Я ощутил горько-сладкое кипение смерти в неожиданном жжении, что пронзило меня, словно океан кипящего киракса. Огонь разгорелся во мне. Как звездный свет, сиял он в моем сердце, руках и глазах.

– Я пойду с тобой в Аргатту, – сказал Кейн, когда я повернулся к нему.

Я кивнул, один раз, яростно, и стиснул ему руку. Потом посмотрел на мастера Йувейна.

– Я тоже пойду.

– И я. – Лильяна смотрела на меня в ужасе от того, что собиралась сделать.

– И я, – тихо сказала Атара.

Ее глаза встретились с моими, и в их глубине сияла уверенность в том, что Атара не должна меня покидать.

Мэрэм наконец отцепился от меня и прекратил всхлипывать. В его влажных темных глазах отражалось пламя Библиотеки… и что-то еще.

– И я тоже хотел бы пойти с тобой, если бы только…

Неожиданно он замолчал, глубоко вздохнул и на долгое время застыл, глядя на меня. Мэрэм моргал от едкого дыма, словно вспоминая обещание, которое дал самому себе. Потом выпрямился и тряхнул темными кудрями.

– Я пойду с тобой, – сказал он со сталью в голосе. – Я последую за тобой в самый ад, Вэль, а мы, похоже, туда и отправляемся.

Я сжал его руку, скрепляя обещание, и наши сердца забились как одно.

После этого все мы повернулись, чтобы видеть разрушение Библиотеки. Не было желания ничего больше говорить, не было нужды произносить вслух те молитвы, что вечно будут гореть в наших сердцах. Огонь, питаемый многими книгами и телами, вознесся высоко в небо и, казалось, заполнил весь мир, превращая его в ад.

Той же ночью мы отправились в горы. Повернули лошадей и прокладывали путь по каменистым склонам горы Редрат. Тропа отсутствовала, нас вели сияние моего меча и свет звезд. Их белые и синие огоньки стали ярче, когда мы оставили за собой пылающее небо Кайшэма и поднялись выше. Яркая Солару, созвездие Лебедя и сверкающее собрание звезд, что называют Сияющими Ступенями, придавали надежды, напоминали, что в творении Единого есть лучшие места, где люди не убивают друг друга огнем и сталью.

Ночь становилась все темнее, ощутимо похолодало, и я закутался в плащ, что мать моя соткала из шерсти ягненка и вышила серебром. Он хорошо согревал, и мои спутники тоже завернулись в плащи. Но этого оказалось недостаточно, чтобы Кейн остался доволен. Сквозь тьму впереди он вглядывался в призрачные белые очертания высоких гор, поднимающихся на востоке.

– Нам нужна одежда поплотнее.

– Но ведь еще лето, – возразил Мэрэм.

– Выше в горах уже осень. – Кейн указал вперед, – А на самом верху зима. Вечная зима.

Его слова словно усилили холод воздуха и вернули нас к окружавшим опасностям. Их было много, и все смертельные. Преследование людьми герцога Юлану – не сама страшная. Хотя мы и вслушивались – не спешат ли за нами воины? – но наши следы они смогут разыскать лишь утром. Меня гораздо больше беспокоила возможность заблудиться в темноте и свалиться с какого-нибудь утеса. Лошадь могла сломать ногу на зазубренных камнях неверной почвы, и тогда не осталось бы выхода, кроме как убить ее. Конечно, здесь водились и медведи, и Мэрэм воображал их себе за каждым деревом. И все мы высматривали очертания ужасных снежных гигантов, поджидающих нас, возможно, как раз за следующей возвышенностью или за той, что после.

Однако за всю ночь мы не встретили никаких признаков страшных созданий. Огонек тоже куда-то потерялся. Это повергло всех нас в уныние, не так, конечно, как смерть Альфандерри, но настроение еще более испортилось. Мэрэм предположил, что Огонек прекрасно почувствовал, что не стоит появляться в землях, охраняемых медведями и гигантами-людоедами, а я решил, что, наверное, его отпугнуло зло, охватившее Кайшэм, и собирался уже оплакать его. Однако как раз перед рассветом Огонек неожиданно появился снова. Утренняя Звезда ярко засияла на востоке, он вторил ей переливами яростного огня, напоминая искры, летевшие при сожжении Библиотеки. Я решил, что это его способ сказать «прощай» – или по крайней мере почтить память тех, что умерли в эту ночь в адском пламени.