– Огонек, мой маленький друг! – воскликнул Мэрэм, увидев, как тот кружится в сером свете сумерек. – Ты вернулся к нам!

– Может, он все время был с нами, просто мы не могли его видеть, – заметила Атара.

Лильяна прислонилась к своей лошади.

– Странно, что Альфандерри увидел его перед смертью. Как такое может быть?

Мы посмотрели друг на друга с удивлением и озадаченностью – мир полон тайн.

– О, я так устал, – зевнул Мэрэм. – Слишком устал, чтобы размышлять о подобных вещах. Думаю, лучше лечь, пока я не упал.

Все мы совсем измучились – подходила к концу вторая бессонная ночь. Никто из нас, не считая Кейна, не протянул бы следующий день, не поспав хотя бы несколько часов. Что до меня, то мое тело украшала дюжина синяков, полученных в битве. Плечо, в которое попал топором Синий, мучило ужасно. В прохладе ночи, после сильного напряжения мышц, оно заболело так сильно, что мастеру Йувейну пришлось соорудить повязку, поддерживавшую руку. Но все это было не важно по сравнению с болью в сердце, возникавшей, когда я вспоминал Альфандерри, подвешенного на кресте, и всех библиотекарей, умерших у меня на глазах. Эти ужасные видения невозможно было отогнать.

Мы отыскали ровное место меж двух скал и постелили там спальные шкуры, чтобы быстро передохнуть. Кейн настаивал на том, чтобы не спать и охранять нас, и никто с ним не стал спорить. Я провалился в сон, мучимый видениями огня и страшными криками. Эти сны насылал на меня не Морйин, но демоны войны, пробравшиеся глубоко в мой разум.

Мы поднялись под ярким солнцем и увидели вдали ледяные горы. Пока Лильяна занималась завтраком, мы быстро посовещались и решили, что уклонились от погони – если герцог Юлану кого-то и посылал. Кейн решил, что, возможно, Библиотека сгорела до того, как обнаружили наш побег через крипту, и Атара с ним согласилась. Она сказала, что Библиотека могла превратиться в дымящиеся руины, навеки преградив доступ к подземному ходу и стальной двери, что охраняла его.

– Может, герцог решил, что мы мертвы, и теперь проведет не один день, обыскивая руины в поисках наших тел – и наших джелстеи.

– Ну, тогда нам повезло! – обрадовался Мэрэм. – Вдруг удача наконец повернулась к нам лицом.

Атара ничего не сказала, глядя на огромные горы, высившиеся перед нами. Все мы знали, что нужно нечто большее, чем простая удача, чтобы пересечь их.

Лильяна стояла у маленького горшка, помешивая овсянку длинной деревянной ложкой. Она все еще переживала, что пришлось бросить всю посуду во время нашего бегства в Йарконе. Не радовало ее и то, что мы не успели собрать необходимые припасы для путешествия.

– У нас хватит еды на месяц, если растянем ее, – сообщила она, когда мы собрались у маленького костерка для еды, – Как далеко до Аргатты?

– Если старые карты не лгут, то двести пятьдесят миль по прямой.

Мастер Йувейн поморщился и потер лысую голову. Никто не знал о Сакэе много, даже картографы.

– Ну, тогда нам каждый день надо делать всего восемь или девять миль, – сказал Мэрэм.

– Да, только мы не птицы, чтобы летать по прямой. А в горах нам здорово повезет, если сможем продвигаться хотя бы с такой скоростью.

Пока Лильяна готовила остатки кофе и его сладкий густой аромат разливался в воздухе, мы сидели, обсуждая дорогу в Сакэй. Меня беспокоило, что мы так мало знаем о землях, которые собираемся пересечь. По словам мастера Йувейна, Сакэй был огромным высоким плато, полностью окруженным горами. Он поведал, что Белые горы вздымаются там, как огромная стена, от озерной страны Эанны на северо-западе, и тянутся на тысячу миль к юго-востоку, образовывая хребет Эа. Где-то к востоку от нас он разделяется на две великие гряды: Йогос на юге, а на севере Наргаршат, который считают самой высокой горной цепью на земле. Между ними лежат земли Сакэя. Мастер Йувейн полагал, что разные отроги этих гор идут на север и юг через плато, но не был в этом уверен.

– По крайней мере мы знаем, что Скартару находится у самой северной кромки Наргаршата, – сказал он. – Известно, что Черная гора смотрит на Вендраш.

– Тогда мы должны следовать линии Наргаршата, пока не попадем туда, – сказал я, глядя на свой меч, чье сияние растворялось в ярком свете солнца.

Он указывал на восток и немного на юг – как раз туда, где по моим представлениям находился Наргаршат.

– Мы должны держаться ее, но как? Мы же не можем пробираться по самой гряде. Горы здесь считаются непроходимыми. Остается ехать по плато, оставив горы слева. Но там мы, несомненно, столкнемся с людьми Морйина – или они столкнутся с нами, – сказал Кейн.

– А какой у нас еще есть выбор? – спросила Лильяна.

– Я не вижу никакого.

Все мы посмотрели на Атару; та покачала головой.

– И я не вижу.

Мы молча глядели на горы впереди. Мэрэм отвернулся, все еще высматривая погоню, а я не отводил взгляда от огромных белых вершин, возвышавшихся прямо перед нами, словно необычайно высокие крепостные зубцы.

– Далеко до того места, где две гряды разделяются и начинается плато? – спросил я у мастера Йувейна.

– Точно не знаю. Шестьдесят миль. Может, семьдесят.

У меня все внутри сжалось. Семьдесят миль по таким горам, как эти, казались семьюдесятью тысячами. Пытаясь выказать храбрость, которой не чувствовал, я направил меч на восток, в самое их сердце.

– Мы просто должны пройти прямо через них.

– Ха, прямо? – усмехнулся Кейн, хлопая меня по здоровому плечу. – Так ты говоришь, а ты – человек гор.

Я засмеялся вместе с ним. Потом Мэрэм заметил, что единственное, что ясно насчет предстоящего путешествия, так это то, что мы следуем прямиком в ад.

В тот день мы проделали, наверное, самую тяжелую работу за все наше путешествие. Без карты, без тропы, что указывала бы путь, мы пробирались по каменистым склонам, опираясь лишь на интуицию. Дважды поиски возможного прохода заводили в тупик, и нам приходилось возвращаться, чтобы отыскать другой путь. Вести лошадей к линии снегов по крутым склонам с валунами и осыпями было выматывающе тяжело. Повергала в уныние необходимость отступать на те же несколько неверных шагов, что мы уже проделали, чтобы поискать другую тропу. Нас окружала красота и сияние величественных гор, дикие цветы пестрели со всех сторон, но к тому времени, как мы разбили вечерний лагерь, все слишком устали, чтобы оценить окружающую красоту. Разреженный воздух резал горло, а мастер Йувейн пожаловался на ту же тупую боль, что я ощущал в собственном затылке. Становилось довольно холодно – и этот слабый мороз приближавшейся ночи лишь предвещал предстоящие нам лед и холод.

Так три дня мы пробирались на восток. Погода в основном стояла хорошая, хотя воздух сделался так разрежен и сух что, казалось, не содержал в себе ни капли влаги. Но потом, ближе к вечеру третьего дня, из ниоткуда возникли темные облака, и мы провели несколько изматывающих часов под леденящим дождем. Он колол глаза остриями снежинок и жалил губы, покрыл камни коркой льда, сделав предательски ненадежным передвижение людей и животных. Мы не смогли найти никакого укрытия от этой пытки и сидели, закутавшись в плащи, ожидая, пока она закончится. Наконец облака разошлись, открывая стылую тьму ночи. Мы не могли ни отступить, ни идти вперед, пришлось провести ночь высоко в седловине меж двух высоких гор. Мэрэм возился с кремнем и кресалом, пытаясь развести костер из тех дров, что лошади принесли в эту бесплодную землю.