class="p1">— Сейчас ты убираешь всё, что вы здесь насорили, моешь всю посуду и мы серьёзно разговариваем, — отчеканила Кира. — Приступай.

— Ну, блин, чего ты взъелась так… — продолжила ныть Люда, но под пристальным взглядом всё же подмела шелуху от семечек с пола. Убрала мусор со стола и отправилась мыть посуду, возмущённо брякая тарелками на весь блок.

Кира специально уехала в пятницу так, чтобы не оставалось никакой её еды. Но проверка показала, что Люда потратила девять яиц из свежего десятка, которые Кира ходила покупать в магазин через лес, также, видимо, жарила картошку, которой и так оставалось не так и много: только на суп до конца месяца, — а сейчас в коробке одиноко катались два маленьких клубня. Люда открыла и съела банку клубничного варенья — та стояла в холодильнике с уже чуть подсохшими остатками на дне. Кира решила её «придержать» до каких-нибудь гостей. И, видимо, они случились, только без неё.

Ещё стояла и воняла на весь холодильник банка с рыбной консервной, где осталось только масло и два плавничка от хвостиков. Также почти вся новая пачка майонеза была потрачена и грустно лежала выдавленной почти без остатка. В морозилке валялась початая пачка пельменей, в которой осталось четыре пельмешка. Видимо, майонез ушёл на заправку.

Вывод: что-то приготовить Люда всё же может. И, скорее всего, ела не она одна, а как минимум со своей подружкой Аней со своей группы.

— Я помыла, — сгрудила тарелки и кружки в шкаф Люда.

— Сковорода, где ты жарила картошку, и кастрюля, в которой варила пельмени, тоже считаются посудой, — ровно ответила Кира.

— Ну блин… неохота… их мыть… они жирные и противные… — буркнула Люда, но стушевались под пристальным взглядом. — Ладно, помою.

— Уж сделай такое одолжение, — тихо хмыкнула Кира ей вслед.

Люда вернулась с неопрятно помытой посудой, и Кира поморщилась, потому что всё равно ей придётся это перемывать, но если сделать это немедля, как хотелось, воспитательный момент будет нарушен.

— Мусор сходи и выкинь в мусоропровод, — кивнула Кира на пакет. — И не забудь эту банку со своей килькой, которая весь холодильник провоняла.

— Там немного осталось вроде…

— Тогда доешь прямо сейчас, — пожала плечами Кира.

— Не, я не буду, — заглянула в банку Люда.

— Тогда выкидывай. Не надо мне тут чашку Петри устраивать.

— Какую чашку? — приоткрыла рот Люда.

— С плесенью, — Кира кивком показала на двери, и соседка с тяжёлым вздохом ушла выкидывать мусор, который за три дня уже начал пованивать.

Когда Люда вернулась, Кира демонстративно потрогала кастрюлю с жирным непромытым «ободком».

— Это ты помыла? Налила «Фэйри», сполоснула и вылила? Ты считаешь, что в этой кастрюле я какой-то свинье варю или собаке? Или мне и так сойдёт? — спросила Кира спокойно, но Люда покраснела и замялась.

— Ладно, я перемою. Просто не люблю посуду мыть.

— Перемой, — кивнула Кира, инспектируя свою кровать и Шуршуллу — свою «кроватную черепашку», которая жила в её постели. Альбом с фотографиями так и остался лежать, раскрытый посередине. А альбом с рисунками бросили на кровати Люды.

Большое тяжёлое покрывало хотя и съехало от того, что кто-то валялся и сидел, но выдержало и постельное бельё не открылось. Черепашка сонно зевнула: она обычно перемещалась под покрывалом, и Кира всегда, прежде чем сесть или лечь, её нащупывала, чтобы убедиться, что не задавит. На своё счастье, Шуршулла в этот раз добралась до изножья и затормозила там. Она редко оставалась в середине кровати, но такое тоже бывало.

Люда вернулась с кастрюлей и увидела её с черепашкой на руках.

— О… — в пустых белёсых глазах промелькнула мысль.

— Твоё счастье, что с ней ничего не случилось, — прищурилась Кира. — А вот по поводу того, почему твои гости трогали мои вещи, у меня куча вопросов.

— Ну Кира… — Люда снова заныла. — Просто Степыч наш немного в магнитофонах разбирался и я попросила его посмотреть, что я сломала, в смысле, что в твоём магнитофоне сломалось. А он пришёл с чуваками своими толпой, потому что я сказала, что одна в комнате буду. Ну и скучно им было в комнате просто так сидеть, они взяли посмотреть.

— Ага, сами взяли мой альбом, который был сложен в шкаф? И мои рисунки, которые там же хранятся?

— Э… Ну ладно, я их дала, — поджала губы Люда. — Ну что такого-то? У тебя прикольные рисунки, вон, на стенах висят, они про них спросили, я ответила, что они твои, они захотели посмотреть ещё-что нибудь. Они же не портили ничего, просто посмотрели.

— А давай я приведу сюда своих друзей, мы распотрошим твою тумбочку, и пусть они померяют твои лифчики? — предложила Кира. — Они не испортят ничего, просто померяют, посмотрят. Ты согласна? Должна же я как-то своих гостей развлекать за чужой счёт.

— Ну чего ты сразу то… это же другое, — смутилась Люда. — Я не знала, что нельзя давать.

— То есть тебя мама с папой не научили, что чужое трогать нельзя? — уточнила Кира. — Что вообще есть твои вещи и не твои?

— Ну… не знаю… Я как-то о таком не думала никогда, — замялась Люда. — Парни же нормальные…

— Иди-ка сюда, — подозвала Кира, поманив Люду пальцем, и та, чуть поколебавшись, подошла и села рядом. — Ты видишь это? Как ты думаешь, мне хочется, чтобы какие-то левые чуваки смотрели на мои фото и обсуждали их по всей общаге?

Кира показала фотографии с боди-артом, где была она с подругами. Конечно, в основном альбоме были «приличные фото», где ничего лишнего видно не было и всё прикрыто, но всё равно. Интерпретировать всё можно по-разному.

— О… Я как-то не подумала… — вытянулось лицо Люды.

— Действительно, ты не подумала. И что надо сделать, чтобы в следующий раз ты думала? — спросила Кира.

— Ну ничего же такого, — начала оправдываться Люда. — Стёпыч починил твой магнитофон зато и мы просто немного музыку послушали…

— И семечки поплевали на пол, ведь это же общага, здесь всё можно, — покивала Кира. — Скажи мне, Люда. А ты здесь временно? Собираешься жить ещё пару недель или как?

— Почему пару недель? — поёрзала Люда. — Нет… Я ну… До конца