вспоминаются и какие сама захочешь, — ответил Влад. — Мне все интересны.

— Ну, если утомишься, то скажи, я не обижусь, — прыснула Кира и продекламировала:

— Изгиб холодных линий,

Холодный свет в руках,

Искрится синий иней,

Как слёзы на щеках.

Танцует странный танец

Снежинка в тишине.

Зари бледнел румянец —

Всё словно снится мне.

Зима метелью белой

Сердца студила в лёд,

Но никому нет дела,

Как линия идёт.

Изгиб холодных линий

Мою судьбу рисует.

Снежинка льдинкой синей

Забытый вальс танцует.

Кира покосилась на Влада, перебирая в голове множество стихов, посвящённых разным парням и ситуациям. И всё же хотелось показать свою минорную сторону.

— Ты говоришь «весёлая, смешная…»

И хорошо, что я такой кажусь,

А я большие силы прилагаю,

От всех — и от тебя — скрывая грусть.

И ты меня совсем не понимаешь,

Раз думаешь, что я всегда смешна

И, может, зря ты голову теряешь?

Быть может, грустная тебе я не нужна?

— Красивые стихи, — прочистив горло, сказал Влад.

— Ещё? — уточнила Кира.

— Да.

Кира кивнула и продолжила:

— Я знаю слов тысячи

И я прошу тебя, Творец:

Мне сердце из камня выточи,

Чтобы не разбилось вконец.

И душу мою, так ранимую,

В железные латы одень:

Улыбки фальшивые, мнимые

Я вижу, увы, каждый день.

Ты сделай меня гибкой ивою,

Чтобы гнулось, но не ломалось,

Я буду такой недоступно-красивою…

Забуду, как это: испытывать жалость.

— Тоже очень красивое, — кивнул Влад.

— Давай ещё одно, и на сегодня хватит, — посмотрела на него Кира и, не задумываясь, продекламировала то, что когда-то писала, будучи с Митей.

— Разрыдалась природа — капли дождя,

Словно слёзы, текут по щеке.

Вот ты мне признаёшься, что любишь меня,

А меня лихорадит в тоске.

Чёрный мокрый асфальт в лужах слёзы хранит,

Утешают они: «не грусти».

Я устала страдать от фальшивой любви,

Отпусти ты меня, отпусти.

Влад как-то заметно загрузился и нахмурился.

— Ладно, чтобы разбавить пафос, я прочитаю своё самое любимое стихотворение, — хмыкнула Кира. — Готов?

— Да, — кивнул Влад.

— Уже двенадцать пробило,

Сижу, ем не спеша…

Как что-то в груди защемило,

Наверное, блин, душа!

Кира засмеялась и Влад улыбнулся краем губ.

— И много у тебя стихов? — спросил он.

— Ну… больше сотни это точно, — пожала плечами Кира. — Чаще всего я пишу стихи, когда мне грустно или плохо. Трансформирую энергию, так сказать. Переключаю сознание.

— Мне понравились твои стихи, — сказал Влад. — Буду ждать, когда ты ещё что-то почитаешь.

* * *

Лёха приходил в выходные и понедельник в «окошки» плотного расписания, поболтать. Кира рассказала, как пару раз ездила к Андрею в гости с «проверками», что тот неплохо устроился, работает трижды в неделю по шесть часов днём и одну ночь в выходной. Они вроде как с соседом Максом поделили смену или что-то такое у них было, чтобы зарабатывать необходимый минимум для проживания и одновременно не запускать учёбу. На скорой вроде бы с пониманием относились, позволяли совмещать и давали студентам-фельдшерам смены в выходные, чтобы их основной персонал тоже мог отдохнуть.

Андрей с Лёхой переписываться не стал, то ли некогда, то ли тоже вспомнил про почерк и не захотел в нём разбираться, так что Лёха страдал от информационного голода.

В понедельник Кира вместе с сестрой заглянула в школу искусств, посмотрела, что там много новых лиц. Показала свои рисунки преподавателю, та пожаловалась ей, что Нюха прогуливает и ходит от силы два раза в неделю.

Сестрёнка всё больше увлекалась компьютерными играми, и Кира подозревала, что причина прогулов в этом.

— Нюха, — когда сестра вернулась домой, решила поговорить с ней Кира. — Ты что, не хочешь ходить в школу искусств? Говорят, что ты прогуливаешь занятия.

— Мне там не нравится, — отвернулась Нюха. — Мне скучно, я хочу рисовать своё, а нас заставляют рисовать всякие нудные постановки. Я хочу придумывать истории и рисовать комиксы, а не кубики и гипсовые головы.

Кира задумалась. Года через два после её поступления в школу искусств там взяли ещё одного преподавателя и открыли класс для детей с семи до двенадцати. Это было похоже на кружок ИЗО в «Дворце пионеров», только чуть более разнообразный по всяким техникам, материалам и тому, чему учили. Нюха начала ходить туда как раз с семи лет, как только такое появилось. И наверняка после перехода во взрослую группу с двенадцати лет стало совсем всё иначе. К тому же, скорее всего, большинство из тех, кто начинал с Нюхой, «рассосались» и ей скучно в том числе и без друзей.

— Поговори с мамой тогда, — посоветовала она сестре. — Может, что-то другое можно найти. Всё-таки школа платная, и когда ты прогуливаешь занятия, ты просто… В общем, мама старается, хочет, чтобы у тебя было лучшее, что можно получить в нашем городе, а ты не ходишь. Даже комиксы рисовать всё-таки сподручней, когда ты имеешь хотя бы представления о композиции, перспективе, как нарисовать тот или иной предмет, как замешать краски, чтобы раскрасить. В одиночку или по книгам это всё равно гораздо сложней понять. Обучение официальное пять лет. Ты же можешь отходить эти пять лет и закончить в десятом, чтобы потом было больше времени для подготовки к поступлению.

— Ну… я подумаю, — отвела взгляд сестра.

* * *

— Ты как раз вовремя, — встретил Киру в столовой на факультете Кирилл. — Сегодня вечером в общаге день первокурсника.

— А где его отмечать будут? — удивилась Кира.

— Там на первом этаже вроде актовый зал какой-то отремонтировали, — пожал плечами Кирилл. — Что будешь? Как обычно?

— Ага, — ответила Кира.

В этом году расписание у их групп почти всегда было на факультете, так что виделись они на переменках и в столовой.

Кирилл заказал себе комплексный обед, а ей взял котлету, салат с капустой, компот и булочку-косичку.

— Как домой съездила? — спросил Кирилл, когда они заняли столик.

— Отлично, — кивнула Кира, задумавшись о Владе Шемете. В понедельник после школы тот внезапно начал рассказывать ей про книгу об одиночестве, которую прочитал. Про каких-то Одиноких Волков и прочую псевдонаучную ересь. Что-то подобное читал и Влад — её первый парень. И ничем хорошим это не закончилось. Кире показалось, что с Владом Шеметом судьба снова дала ей шанс