ханом Туркестана, с позволения и посредничества султана было бы [взаимное] обязательство и письменные сношения, и им стало бы ясно, что вражда исчезла и [владетельные] дома пришли к единодушию, а поводы к распре и открытой неприязни были бы уничтожены. По этой причине мы прислали сих послов с устными заявлениями и сообщениями. Было бы достойно высоких помыслов султана принять их благосклонно, да пусть приехали бы с нашими послами послы от высочайшего присутствия, дабы и мы исполнили то, что будет испрошено, ибо когда сии цели будут достигнуты, наши войска перейдут через реку, подадут руку войскам султана, и огонь распри будет погашен. Договор на сей предмет мы будем соблюдать и то, что является долгом единения, исполним *с соизволения Аллаха, велик он и всемогущ*”.

Словесные заявления и сообщения мой наставник записал своей рукой и отдал Бу-л-Ала, чтобы он отнес [их] к эмиру. Через час-другой он принес ответ: “Согласен”. Послов отпустили. Бу-л-Ала тоже ушел. Затем он снова явился и сказал везиру и Бу Насру Мишкану: “Государь спрашивает, что следует сделать по этим вопросам, как правильно поступить?” Они ответили: “Сей юнец[1187] не просит чрезмерного. Ежели с ним на том согласиться, будет выгодно: во-первых, мы будем безопасны, что он со своей стороны нам головной боли не причинит и вреда [не нанесет], во-вторых, у него есть люди и, быть может, [у нас] в них окажется нужда. Вот что представлялось слугам [государя]. Хорошо было бы, чтобы высочайшее мнение [с этим] согласилось”. Бу-л-Ала удалился, снова вернулся и сказал: “То, что вы сказали[1188], весьма одобрено. Надобно дать согласие на все три домогательства, составить ответное письмо и назначить кого-нибудь послом, чтобы поехал с ними”.

Написали имена нескольких человек, дабы был сделан выбор; через Бу-л-Ала список отослали. Эмир выбрал балхского рейса Абдасселама, который входил в круг недимов и уже ездил послом. Ходжа Бу Наср удалился. Письма и словесные заявления вручили Абдасселаму. Решено было заключить брачный договор [между] одной сестрой илека и царевичем эмиром Са'идом, а с нашей стороны между дочерью эмира Насра, сипахсалара, и илеком. На этом послы уехали во вторник, двадцать третьего числа месяца сафара[1189], достигнув целей.

Еще до того, как миновала болезнь [эмира], прибыли письма от Бу Сахля Хамдеви, иракского амида: “Поскольку Сын /511/ Каку ударился головой об стену[1190], он понял, что войной не одолеет. [Поэтому] он принес извинения и просит отдать ему Исфаган на откуп[1191]. Слуга [государя] без высочайшего соизволения не посмел исполнить это дело и задержал посланца Сына Каку. Письма халифского везира Раст Мухаммеда Эйюба к Высокому собранию и к слуге [государя], в которых он ходатайствует, чтобы этого человека оставили, отправлены [вместе с этим письмом], и слуга [государя] ожидает по сему поводу высочайшего повеления, дабы поступить согласно ему”. Бу Наср из этих писем своей рукой сделал извлечение, — еще, покуда болезнь не спала, он большей частью поступал так: из множества вопросов он извлекал только то, в чем не содержалось неприятного и через меня посылал в серай [эмира], а я отдавал денщику Агаджи и быстро приносил ответ. Эмира я совсем не видел, покуда не понес это извлечение; то была радостная весть, Агаджи принял и понес дальше. Через часочек он явился и сказал: “Абу-л-Фазл, эмир тебя зовет”.

Я вошел, увидел затемненное помещение с развешанными холщевыми полотнищами, смоченными водой, со множеством древесных ветвей на полу и поставленными на них большими тазами, полными льда. Эмира я застал сидящим на тахте, в тузской рубашке, с ожерельем на шее, монистом сплошь из камфоры, а лекаря Бу-л-Ала я заметил сидящим внизу тахта. [Эмир] сказал: “Передай Бу Насру, что я сегодня здоров, и дня через два-три состоится прием, поскольку лихорадка и недомогание совсем прошли. Бу Сахлю следует написать ответ, что надобно, мол, совершить это соглашение после того, как все статьи его будут выполнены, и пусть он докажет этому человеку, что мы второй раз изволим заключать такое соглашение, уважая ходатайство халифского везира, и что ежели впредь обнаружится какой-либо обман, то произойдет искоренение его семейства. Надобно написать, как полагается, и ответ халифскому везиру с приятностями на сей счет. Письмо, кое будет написано Бу Сахлем, ты принеси, чтобы я поставил печать, потому что будет и другое распоряжение”.

Я удалился и рассказал Бу Насру о том, что происходило. Он обрадовался и положил благодарственный земной поклон господу богу, велик он и всемогущ, за здравие султана. Письмо написали. Я отнес его к Агаджи и был допущен к счастью еще раз лицезреть августейшего государя. Он прочитал письмо, потребовал чернила, поставил печать, бросил мне и сказал: “Нужно отдать двум знатным хейльташам, чтобы они спешно поехали вместе с гонцом Бу Сахля и привезли ответ. На письмо начальника почты в Рее надо ответить, что мы, мол, приняли 512 твердое решение отправиться из Буста в Герат и Нишабур, дабы находиться поближе к вам и чтобы дела, кои предстоят вам, поскорее разрешились и продвигались успешно. Надобно написать письмо и сахиб-дивану Сури с этими же хейльташами и распорядиться, чтобы он в Нишабуре и на привалах по дороге в Рей заготовил значительное продовольствие, ибо болезнь, которая на нас напала, прошла и мы в скорости двинемся, чтобы уладить беспорядки, кои приключились в Хорасане. Когда письма будут отправлены, ты вернись обратно, потому что есть устное сообщение к Бу Насру по одному поводу, так чтобы его передать”. — “Слушаюсь”, — ответил я, удалился с письмом, украшенным царской печатью, и рассказал Бу Насру, что велено сделать.

Сей досточтимый человек и одаренный дебир, да будет над ним милосердие Аллаха, с удовольствием взялся за перо. К часу пополуденной молитвы он уже покончил с этими важными делами и отправил хейльташей и гонца. Потом написал эмиру записку, изложил [в ней] все, что сделал и передал мне. Я пошел, был допущен и [записку] доставил. Эмир прочитал и промолвил: “Хорошо”, — и приказал денщику Агаджи: “Принеси сумки!” — [затем] обратился ко мне: “Принимай! В каждой сумке тысяча мискалей золота в слитках. Скажи, что это золото наш отец, да будет им доволен Аллах, привез из похода в Хиндустан. Золотых идолов разбивали, плавили и делали слитки. Это самый дозволенный из доходов[1192]; нам его доставляют из каждого похода, дабы милостыня, которую мы захотели бы подать, была безусловно дозволенной и мы подавали бы из этого [золота]. Мы слышим, что бустский казий Бу-л-Хасан Булани и