С четвертой карты смотрел человек со строгим, аскетичным лицом и сурово сдвинутыми к переносице бровями. В левой руке он держал меч, в правой – весы.

Гадание все больше захватывало Толика. А как же иначе? Он – изгой. Главная его проблема – загадочная, почти магическая болезнь. Смерть несчастного мальчика и ожидание справедливого возмездия. Пока все сходилось!

Томский вытянул шею в ожидании самого главного. Сейчас он узнает свое будущее. Последние три карты Рада перевернула без пауз – одну за другой. На всех был изображен Дьявол – урод в желтом комбинезоне с растущим из лица шлангом противогаза и круглыми стекляшками вместо глаз. Картинки на остальных картах изменились. На месте седобородого отшельника Толик увидел самого себя, маг превратился в профессора Корбута, на рукаве у Смерти появилась красная повязка с берилаговской аббревиатурой, а место сурового судьи занял Путевой Обходчик. Его совесть.

Сердце Толика превратилось в осколок льда. Иллюзия. Галлюцинация. С самого начала следовало зарубить себе на носу – никаких цыганок в бункере нет и быть не могло. Он поддался на уловку, и Желтый вновь увлек его в царство кошмара.

Томский собирался вскочить, но цыганка-призрак оказалась быстрее. Она сорвала с плеч выцветшую шаль и набросила на Толика. В полете шаль превратилась в заляпанный кровью обрывок брезента. Знакомый, омерзительный запах ударил в ноздри. Толик сбросил брезент, но избавиться таким простым способом от ужаса было невозможно. Вместо доброжелательной Рады на полу сидел шестирукий мутант. На этот раз уголки его губ не были опущены вниз – бледнолицый улыбался. Зубов у него не было, и рот выглядел просто черным овалом. Монстр вытянул губы трубочкой, словно собираясь поцеловать или всосать Томского.

Толик вскочил, попятился к двери. Четыре руки монстра уперлись в пол. Две вытянулись к Томскому, словно в жесте мольбы. Человек уперся спиной в дверь, которая почему-то оказалась закрытой. Удар ногой не помог. Шестирукий издал что-то среднее между шипением и свистом, но Томскому было ясно – так монстр смеется. Оставался только один способ защиты. Толик выстрелил. Пули прошли сквозь тело чудовища, не причинив ему ни малейшего вреда, зато в стене появились дыры. Томский отвернулся и принялся остервенело бить в дверь прикладом. Безрезультатно.

– Дядь-Толь! Не убивай меня! – раздался за спиной детский голос. – Я ведь так мало прожил!

Вместо шестирукого у письменного стола стоял Мишка. По его бледному лицу текли слезы.

Томский понимал – мальчик мертв, перед ним всего лишь призрак, однако не мог ничего с собой поделать: опустил «калаш», шагнул навстречу пацану. Выражение скорби в глазах ребенка сменилось дьявольскими огоньками безумия, а лицо на глазах старело. Сначала на нем появились морщины, потом по щеке расплылся уродливый шрам. Мишка превратился в Мамочку, но и на этом метаморфозы не закончились. Глаза женщины провалились внутрь глазниц, кожа лица сморщилась и начала отваливаться кусками, обнажая белую кость черепа. Теперь перед Толиком стояла Смерть – точно такая же, какой была изображена на карте Таро.

– У тебя нет будущего! – прошипела она. – А настоящее ты отдашь мне!

Взмах косы. Второй. Отступать Толику было некуда. В третий раз острое как бритва лезвие резануло по лицу. Томский закрыл глаза в надежде на то, что видение или исчезнет, или окончательно его добьет.

– Проваливай, поп! Не смей вмешиваться в чужие дела, или пожалеешь об этом!

Толик понял, что угроза адресована не ему. Открыл глаза. Между ним и безобразной старухой стоял Шаман, наряженный в балахон со змеями-ленточками. Ладонь алтайца сжимала древко косы. В ответ на предупреждение, он начал тихо, но уверенно произносить какие-то заклинания. Смерть вырвала косу. Отступила к столу. Одеяние ее пожелтело, превращаясь в костюм химзащиты, темные провалы глазниц затянулись стеклом, а на лице вырос хобот противогаза. Желтый улыбнулся фиолетовыми губами, отодвинул стул и уселся за письменный стол с видом начальника, который был чем-то недоволен и собирался распекать подчиненных.

– Так-так. Двое на одного? Да вы прыткие ребята! Ничего, скоро я пришлю кое-кого за вами обоими. Они приползут с приглашением от мистера Хайда.

Рука в желтой перчатке потянулась к кнопке лампы. Вспыхнувший зеленый свет ослепил Толика. Когда же зрение вернулось, Желтого за столом уже не было, Шаман тоже исчез, и даже следы ботинок на паркете пропали. Вместо них в пыли появились пятнышки крови.

Томский ощупал пальцами лицо. Никаких порезов. Кровь текла из носа. Вытерев ее рукавом, Толик повернулся к двери. Она была приоткрыта, а из зала доносился спокойный голос прапора.

Выйдя в зал, Толик первым делом отыскал Шамана. Тот сидел на одном из стульев и, на первый взгляд, слушал разглагольствования Аршинова. На самом деле алтаец был далеко. Окаменевшее лицо, закрытые глаза, подрагивающие губы. Толик не спеша, стараясь ничем не выдать своего волнения, подошел к столу. Шаман открыл глаза. Посмотрел на Томского.

– У тебя кровь…

– Знаю. В ушах гудит. Наверное, давление. Уже почти прошло. Надо идти.

– Да. Оставаться здесь я не вижу никакого смысла, – кивнул Шаман.

Взгляды их встретились, и Толик понял – Шаман в курсе того, что произошло в комнате с паркетным полом. Он не присутствовал там во плоти, но почувствовав, что Томский в опасности, пришел на помощь в ипостаси бесплотного духа.

Аршинов встал.

– М-да. Жили же люди! Не хочется покидать такое уютное местечко, но что поделаешь? Если хочешь есть варенье – не лови хлебалом мух. Пошли, а то Мистер Неваляшка заждался. Кстати, Вездеход, ты не в курсах, почему Шестера рванула в этот коридор?

– Охотничий инстинкт, – ответил Николай. – Крысы – одно из лакомств ласок.

– И не только ласок, – вздохнул прапор. – Если все будет идти, как идет, мы все скоро вынуждены будем их полюбить…

* * *

У вывески, призывающей к работе с высокоточными системами, Толик почувствовал себя плохо. К гудению в ушах присоединилась головная боль. Как ни старался Томский держаться на плаву, он вынужден был прислониться к стене. Приходилось признать – участившиеся встречи с Желтым одаривали его все новыми и новыми неприятными симптомами.

Опять началось кровотечение. Томский задрал голову вверх, но это не помогло – рот тут же наполнился кровью. Чтобы не глотать ее, Толик вынужден был сплюнуть на пол.

– Э-э-э, парень, да тебе совсем худо!

Аршинов подбежал очень вовремя – его друг уже не мог стоять на ногах. Шаман заставил Томского лечь на бок. Под голову ему положили один из вещмешков. Кровь продолжала идти – на полу уже начала скапливаться целая лужа. Шаман порылся в своем «сидоре», развязал один из бумажных пакетиков и протянул Томскому на ладони что-то похожее на сушеный мох.

– Быстро жуй! Без лишних вопросов!

Толик послушно выполнил указания. Соленый вкус крови смешался с невероятной горечью, нёбо сделалось жестким, как наждачная бумага.