Еще 26 сентября 1969 г. президент Ричард Никсон, отмечая растущую антивоенную активность в стране, заявил, что «ни при каких обстоятельствах это не окажет воздействия на меня». Но девять лет спустя в своих мемуарах он признавал, что движение против войны заставило его отказаться от планов интенсификации боевых действий: «Хотя публично я продолжал игнорировать бушевавшие антивоенные дебаты… я знал, тем не менее, что после всех протестов и Моратория американское общественное мнение будет серьезно расколото любой эскалацией войны». Это – редкое для президента признание силы общественного протеста.

В долгосрочной перспективе, возможно, произошло нечто еще более важное. Бунт в США вышел за пределы проблемы войны во Вьетнаме.

В 1911 г. Хелен Келлер писала: «Мы голосуем? А что это означает?» Примерно тогда же Эмма Голдман сказала: «Наш современный фетиш – это всеобщее избирательное право». После 1920 г. женщины стали принимать участие в выборах наравне с мужчинами, но их подчиненное положение почти не изменилось.

Вскоре после того, как американки получили право голоса, степень их социального прогресса можно было пронаблюдать по появившейся в газетах по всей стране колонке советов Д. Дикс[210]. По ее мнению, женщина не должна была быть лишь домашней рабочей лошадью: «…жена – это витрина, в которой муж выставляет свои достижения… Крупнейшие сделки заключаются за обеденными столами;…мы встречаемся за ужином с теми, кто может помочь нам сделать карьеру… Женщина, собирающая вокруг себя достойных людей, вхожая в клубы, интересная и приятная… является помощницей своего супруга».

Роберт и Хелен Линд, изучавшие в конце 20-х гг. жизнь городка Манси (Индиана), отметили в работе «Мидлтаун» значение внешнего вида и одежды при оценке женщины. Они также обнаружили, что мужчины в откровенных разговорах между собой «часто говорили о женщинах как о существах более чистых и моральных, чем они сами, но одновременно и как о непрактичных, эмоциональных, непостоянных, подверженных предрассудкам, легкоранимых и чаще всего не способных смотреть в лицо фактам или крепко подумать».

В начале 1930 г. автор журнальной статьи, рекламируя косметический бизнес, начинал ее такими словами: «У средней американки – шестнадцать квадратных футов кожи». Далее он писал о том, что, хотя в стране насчитывалось 40 тыс. дамских салонов, а 2 млрд. долл. ежегодно тратилось на женскую косметику, этого явно недостаточно: «Американки не расходуют и пятой части суммы, необходимой для улучшения своей внешности». Автор приводил также детальный список «ежегодных косметических потребностей каждой женщины»: 12 целебных процедур с теплыми маслами, 52 косметические маски, 26 процедур выщипывания бровей и т. п.

Похоже, что лучше всего свой первый побег из тюрьмы замужества, материнства, женственности, домашней работы, ухода за собой и изоляции американкам удавалось совершать тогда, когда в их услугах отчаянно нуждались: в промышленности, в военное время или в общественных движениях. Каждый раз, когда из практических соображений женщину вытаскивали из ее заточения (нечто вроде исправительных работ с условным освобождением), делалась попытка затолкнуть ее обратно, как только отпадала необходимость, что и приводило жительниц США к борьбе за перемены.

В годы Второй мировой войны больше женщин, чем когда-либо, оказались за пределами дома и начали работать. К 1960 г. 36 % американок в возрасте от 16 лет и старше, т. е. 23 млн. человек, трудились и получали заработную плату. Но хотя 43 % работавших женщин имели детей школьного возраста, количество детских садов было рассчитано лишь на 2 % тружениц – остальным же приходилось самостоятельно решать подобные вопросы. Американки составляли 50 % избирателей, но (даже к 1967 г.) у них было лишь 4 % мест в законодательных органах штатов и 2 % судейских мест. Средний доход работающей женщины составлял примерно треть среднего дохода мужчины. Похоже, что отношение к жительницам США не сильно изменилось с 20-х гг.

«В 1964 г. в нашем обществе нет неприкрытого антифеминизма, – писала феминистка и социолог Элис Росси, – но не потому, что достигнуто равноправие полов, а потому, что у американок практически не осталось феминистской искорки».

Во время движения за гражданские права 60-х гг. начали появляться признаки коллективного волнения. Женщины заняли свое место, которое они и обычно занимали в общественных движениях, – на передовой, как рядовые, а не как генералы. В офисе СККНД в Атланте студентка Колледжа Спелмана по имени Руби Дорис Смит, арестованная во время «сидячей» забастовки, выразила свое негодование по поводу того, что женщин низвели до рутинной канцелярской работы. К Руби присоединились две белые американки из упомянутого Комитета – Сандра Хейден и Мэри Кинг. Мужчины-активисты СККНД вежливо выслушали женщин, прочли меморандум, где говорилось об их правах, но мало что сделали. Элла Бейкер, ветеран политического движения из Гарлема, проводившая организационную работу на Юге, знала о такой тенденции: «Я с самого начала понимала, что как для женщины, пожилой женщины в группе священников, привыкших к тому, что женщины лишь оказывали им поддержку, для меня не было предусмотрено место лидера».

Тем не менее американки сыграли очень важную роль в эти первые и опасные годы организации общественного движения на Юге, и ими восхищались. Многие из этих женщин были пожилыми, например Элла Бейкер и Амелия Бойнтон[211]из города Селма (Алабама), «Мама Долли» из города Олбани (Джорджия). Более молодые активистки – Глория Ричардсон из Мэриленда и Аннель Пондер из Миссисипи – являлись не только участницами движения, но и его лидерами. Женщины всех возрастов выходили на демонстрации, попадали в тюрьмы. Фанни Лу Хеймер, издольщица из Рулвилла (Миссисипи), стала легендарным организатором и оратором. Она исполняла гимны; из-за прихрамывающей походки (в детстве Ф. Л. Хеймер перенесла полиомиелит), заметно выделялась в пикетах. Эта женщина доводила людей до исступления на массовых митингах: «Меня так достало то, что меня все так достало!»

Примерно в то же время белые представительницы среднего класса также начали поднимать голову. Одной из первых появилась новаторская, оказавшая большое влияние книга Б. Фридан[212]«Загадка женственности».

Что же это была за проблема, у которой нет названия? Какие слова произносили женщины, пытаясь выразить ее? Иногда женщина могла сказать: «Я чувствую какую-то пустоту… чего-то не хватает». Или: «У меня такое ощущение, будто меня нет». Иногда: «Чувство усталости… Я так злюсь на детей, что это пугает меня… Хочется плакать без всякой причины».

Фридан писала, отталкиваясь от своего опыта домохозяйки из среднего класса, но то, о чем она говорила, затрагивало чувства всех женщин: «Она [проблема] давно не давала покоя американцам, но была спрятана настолько глубоко, что о ней не говорили. Она давала о себе знать каким-то странным ощущением беспокойства и неудовлетворенности, чувством тоски, от которого в середине двадцатого века страдали женщины в Соединенных Штатах. И каждая боролась с ним в одиночку.