Я хотел твоей смерти, но мне удалось большее.

Хорошо, что я дал слово не убивать тебя. Как бы я сейчас вернулся в замок Керидвен – убийцей ее сына?

Прощай, Морвран. Ты был мне другом, ты был мне врагом. Теперь ты – никто. Калека, достойный лишь презрения и жалости. Ползи отсюда вместе со своим Мордредом. Вы живучи, вы не умрете от этих ран.

И вам не понять, почему я вас пощадил.

– Жив, Вороненок! – Бендигейд Вран, хромая, поспешил к нему.

Сархад улыбнулся, но видно было, что он держится только на гордости.

– Окунись в воды озера. Эта вода заживит твои раны.

– Спасибо.

– Обопрись на меня. Пойдем.

– Но ты сам еле идешь!

– Ты когда-нибудь перестанешь спорить со своим Королем?

Они дошли до берега, Сархад вошел в воду – как был, в окровавленной одежде, сел, прислонившись к песчаному склону.

– Как хорошо…

На том берегу Керидвен хлопотала над сыном и внуком.

Мать есть мать.

Сархад откровенно скучал. К Вороньему замку давно, уже очень давно никто не приезжал, так что обычные развлечения, они же служба, – кончились. Пару раз он пытался завести разговор с Увечным Королем о том, что не пора ли, дескать, отпустить Вороненка на волю… но тот отвечал неизменно: «Еще не все».

Будь Сархад волком – он бы выл от тоски. Но воющий ворон… – это было чересчур даже для него. Так что сидхи героически искал, чем бы заняться.

Летать по окрестностям не было ни малейшего желания: наступала осень, зарядил мелкий противный дождик, и никакой уважающий себя Ворон не полетел бы в эту мерзкую муть. Впрочем, воронов из Кинверхина Сархад не спрашивал: он отправил их следить за дорогами, а сам искал занятий в замке.

Самый простой выход из этого тоскливого тупика – устроить здесь мастерскую. Но Мастер отлично понимал: стоит ему взяться за любимую работу – и ничто не заставит его отвлечься. Хоть сам Артур явись к Котлу Мудрости.

По счастью, Бендигейд Вран пристрастил его к игре в шахматы.

В сущности, я и сам не знаю, что мы делаем: творим судьбу или получаем пророчества.

Мне известно лишь одно: в этих шахматах – грядущее. Короли, королевы, славные воители, толпы безымянных воинов…

Я не знаю, придумываем ли мы имена этим королям или прозреваем их.

Сегодня я играю белыми, Сархад. Моего короля будут звать Сердце Большого-и-Опасного Кота.

Странное имя, говоришь?

Да, странное. Но что-то в нем есть… что-то правильное. Может быть, я не слишком точно уловил, как оно будет звучать в грядущем.

Ты в ударе сегодня, Сархад, – мой король заперт словно в темнице. Похоже, я проиграл. Жаль. Этот Сердце Большого Кота мне казался многообещающим.

Погоди-ка… а если так, так и вот так? Твой король слишком рано счел себя победителем.

Мат, Вороненок.

– Хм, – сказал Сархад, вставая из-за стола, – интересно, в какой-такой темнице будет заперт этот Большой Кот?

– Не «Большой Кот», а Сердце Большого Кота, – наставительно поправил его Бендигейд Вран.

– Но всё-таки? Сердце, Печенка, Левая Пятка… как ни назови.

– Что ты спрашиваешь у меня? Вон Котел, загляни – и увидишь.

– А тебе не интересно? Сегодня ты выиграл ему свободу – неужели не хочешь узнать, кому ты сотворил такую судьбу?

Увечный Король вздохнул:

– Не знаю, Вороненок. Я пытался заглядывать в будущее – но оно слишком непохоже на тот мир, к которому я привык. Я мало что смог понять. Хочешь – попробуй сам. Котел ответит тебе. Но вот поймешь ли ты ответ…

Я подошел к Котлу. Сегодня – серебряная чаша на узорчатой ножке, мне по грудь. Красивый орнамент.

Попытался думать о будущем. Об этом самом Большом Коте, то есть его Пятке… тьфу, Сердце.

Но, видно, шутки слишком мешают сосредоточиться. Я видел какие-то желтые пески… ничего похожего на Прайден. Что нашему королю делать в бесконечных желтых песках?

Меньше ёрничать надо, тогда и Котел шуток шутить не будет.

Но от Котла уходить не хотелось. Я стал просто смотреть… вода (или что в него налито?) колыхалась, одни непонятные картины сменяли другие, иногда я просто видел дно чаши и орнамент на нем…

А потом… это было больше, чем видение в Котле Мудрости. Это было вокруг меня, я был внутри этого, внутри – но это чудо было и во мне…

Что творится с тобой, Вороненок? Вокруг тебя струится серебристо-голубой свет, ограждая тебя прочнее, чем каменная стена.

Что открыл тебе Котел Керидвен?

Я вижу удивление на твоем лице… радость… улыбку…

Ты хорошо улыбаешься, Сархад. Жаль, что редко, слишком редко это бывает чистая улыбка, а не язвительная гримаса.

Но, кажется, в будущем ты станешь чаще радоваться, а не насмехаться?

Она идет по городу Белых Сосен. Не идет – бежит.

Счастлива как ребенок. Торопится увидеть сразу всё, немедленно, сейчас – хотя у нас времени сколько угодно.

У нас?!

Да, я с ней. Неудивительно: как бы иначе она попала в запретный город сидхи?

Хм, забавно смотреть на себя со стороны. У меня бывает такое щенячье-блаженное лицо? Хотя… если мы с ней окажемся дома, и она будет вот настолько рада – пожалуй, именно так я и буду смотреть на нее.

Дома? Мы вернемся – домой? Этот город, ненавидимый мною веками, станет домом? Мне? Нам?..

Она кажется частью его. Она – человек, но в столице сидхи она не чужая. Любимая, ты – впервые в городе Белых Сосен, но уже сродни ему, а я…

А я, кажется, тоже. И черные одежды впервые за сотни лет сменил на серебристые – правда, с черным рисунком, но хоть не выгляжу дырой в сложном узоре столицы сидхи.

Матушка? Ты обнимаешь Эссилт и называешь ее дочерью?

Неужели это будет?

– Ты хочешь узнать, будет ли это?

Хриплый старушечий голос. Керидвен.

– Госпожа моя…

Серебристая стена исчезает. И Грааль сейчас – уродливый медный котел со вмятиной на боку.

– Хочешь, – говорит Владычица Котла, – я отвечу тебе, что это: греза или грядущее?

– Госпожа…