— Раз уж мы оба говорим откровенно, позвольте мне задать вам один вопрос.

— Да? — Ленц принялся массировать левое предплечье.

Бена, пока не вздулась вена.

— Я хотел бы узнать, зачем вы убили моего брата.

Ленц воткнул иглу в вену. Как показалось Бену, его движение было чрезмерно энергичным.

— Это не должно было случиться. Это сделали фанатики из моей службы безопасности, я глубоко об этом сожалею. Ужасная ошибка. Они испугались, что сделанное вашим братом открытие — первоначальный состав правления “Сигмы” — поставит под угрозу нашу работу.

Сердце Бена лихорадочно забилось, и он снова взял себя в руки и заставил успокоиться.

— А мой отец? Ваши “фанатики” убили его тоже?

— Макс? — Ленц изумленно выкатил глаза. — Макс — гений. Я глубоко восхищаюсь этим человеком. О, нет, я не причинил бы вреда ни одному волоску на его голове.

— Тогда где же он?

— А он что, куда-то уехал? — с невинным видом спросил Ленц.

Болтай, не останавливайся!

— Тогда зачем нужно было убивать всех остальных стариков?

Левый глаз Ленца пару раз чуть заметно дернулся.

— Это была уборка. В данном случае мы говорим главным образом об индивидуумах, принимавших персональное участие в деятельности “Сигмы”, о тех из них, кто стремился сопротивляться неизбежному. Они были недовольны тем, что “Сигма” все больше оказывалась под моим влиянием, чувствовали себя оскорбленными из-за возрастания моей роли. О, со всеми нашими членами обращались великодушно...

— Вы хотите сказать, держали на коротком поводке? Выплачивали им нечто вроде пенсии, чтобы подкрепить их осмотрительность.

— Если хотите, можно сказать и так. Но пришло время, когда этого оказалось недостаточно. В итоге все свелось к принципиальным порокам мировоззрения. А суть дела в том, что они отказались принять и поддержать программу. Были и такие, кто сделался назойливым, даже нескромным и в то же время давно утратил способность что-либо предложить. Это были ненужные, совершенно излишние нити, и пришло время их отрезать. Возможно, это может показаться излишне жестким решением, но когда под угрозой оказывается так много, вы ведь не ограничиваетесь тем, что делаете вашим подопечным резкие выговоры, шлепаете их по рукам или не выпускаете из класса на перемену, не так ли? Вы принимаете более категорические меры.

“Только не позволяй себе ни секунды растерянности, — приказал себе Бен. — Он должен быть увлечен разговором”.

— А вам не кажется, что убийство этих стариков само по себе было глупым риском? Смертные случаи не могут не вызывать подозрений.

— Прошу вас... — поморщился Ленц. — Все смерти выглядели совершенно естественными, но даже в том случае, если бы токсин был обнаружен... У этих людей было множество врагов во всех странах мира.

Ленц услышал звук в ту же секунду, что и Бен.

Автоматная очередь где-то совсем неподалеку.

И еще одна — еще ближе.

Крик.

Ленц, держа шприц в руке, повернулся к двери. Что-то сказал стоявшему перед дверью охраннику.

Дверь резко распахнулась, и комнату залило градом пуль.

Раздался громкий крик, и охранник осел на пол, прямо в лужу собственной крови.

Ленц ничком кинулся на пол.

Анна!

Никогда еще в жизни Бену не приходилось испытывать такого облегчения. Она жива, неизвестно, как ей это удалось, но она жива.

— Бен! — крикнула она, захлопнув за собой дверь и не забыв повернуть ключ в замке. — Бен, ты цел?

— Я в полном порядке, — откликнулся он.

— Встать! — крикнула она Ленцу. — Встать, проклятый сукин сын.

Она шагнула вперед, держа автомат, нацеленный на Ленца. На ней был короткий белый медицинский халат.

Ленц поднялся. Его лицо раскраснелось, серебристо-седые волосы растрепались.

— Моя охрана будет здесь через несколько секунд, — произнес он заметно дрожащим голосом.

— Не слишком рассчитайте на это, — ответила Анна. — Я заблокировала все крыло, а двери заклинены с той стороны.

— Думаю, что вы убили этого охранника, — сказал Ленц; в его голосе вновь слышалась бравада. — А я-то думал, что агентов правительства Соединенных Штатов учат убивать только для самозащиты.

— Разве вы не знаете, что я сейчас не на службе? — резко бросила Анна. — Руки в стороны. Где ваше оружие?

— Я безоружен! — с возмущенным видом заявил Ленц.

Анна шагнула к нему.

— Вы, конечно, не будете возражать, если я проверю, не ошиблись ли вы. Руки в стороны, я сказала!

Она медленно подошла к Ленцу и засунула свободную руку во внутренний карман его пиджака.

— Давайте-ка, посмотрим, — сказала она. — Очень надеюсь, что мне удастся сделать это и не нажать на спуск этого дурацкого автомата. Я не слишком привыкла пользоваться подобными крошками.

Ленц побледнел.

Улыбнувшись, словно фокусник, вытаскивающий кролика из цилиндра, Анна извлекла из нагрудного кармана пиджака Ленца крохотный пистолетик.

— Ну-ну, — укоризненно произнесла она. — Разве прилично старику так себя вести? Подумайте сами, Юрген. Или ваши друзья все еще называют вас Герхардом?

— О, мой Бог! — выдохнул Бен.

Ленц облизал губы, а потом, как ни странно, улыбнулся. Анна опустила пистолет Ленца в карман халата.

— Это очень долго смущало меня, — сказала она. — Федеральная лаборатория исследовала отпечатки, но ничего не смогла найти ни в одной базе данных. Они обратились к материалам армейской разведки — тоже безуспешно. И только в самом конце они взялись за старые архивные карты с десятью отпечатками, сделанные во время войны и в первые годы после нее. Очень немногие из них были оцифрованы, да и зачем это нужно, ведь правда? Полагаю, что ваши отпечатки из документов СС хранились в архивах армейской разведки потому, что вам удалось убежать.

Ленц следил за ней с удивленным выражением лица.

— Техники прежде всего подумали, что отпечатки на фотографии, которую я послала им, были старыми, но, как ни странно, жировые следы, остатки потовых выделений, как это у них называется, оказались совершенно свежими. Специалисты были в полной растерянности.

Бен вгляделся в Ленца. Да, он походил на Герхарда Ленца, стоявшего на фотографии рядом с Максом Хартманом. Ленцу на этом снимке, сделанном в 1945 году, было лет сорок пять. Выходит, сейчас ему уже больше ста.

Это казалось совершенно невозможным.

— Первый успешный опыт я поставил сам на себе, — спокойно сообщил Герхард Ленц. — Почти двадцать лет назад я впервые сумел остановить, а потом полностью пустить вспять мое собственное старение. Только несколько лет назад мы изобрели формулу, которая одинаково надежно действует на каждого. — Он уставился в пространство. — Это означало, что все, ради чего существовала и действовала “Сигма”, можно было обезопасить практически навсегда.