Хаварт был человеком не только умным, но и просвещенным. Предполагая, что сержант не уступает ему в образовании, он делал Леудасту большой и незаслуженный комплимент.

– Вы хотите сказать, что падение Котбуса резко снизит нашу эффективность, – промолвил он, пытаясь не осрамиться.

Конунг Свеммель обожал все эффективное; подданным его приходилось тешить эту слабость своего владыки.

К облегчению и большой гордости сержанта, Хаварт кивнул:

– Верно. С потерей Котбуса нам пришлось бы перебрасывать войска с севера в Грельц по трем сторонам прямоугольника вместо одной.

С потерей Котбуса война была бы считай что проиграна, но об этом вслух не упомянули ни Хаварт, ни Леудаст.

– Что ж, мы на месте и добрались сюда короткой дорогой, – заключил сержант. – А раз уж мы здесь, пускай рыжики об этом пожалеют!

– Да, это будет эффективно, – согласился Хаварт.

Любимое слово конунга Свеммеля он не осмеливался произнести иначе, как с большой серьезностью. Капитан хлопнул сержанта по плечу:

– Собирай людей и гони на восток. – Тем же тоном он мог бы говорить о скотине. – Как только вся армия выйдет на позиции, мы покажем альгарвейцам, на что способны.

Надорвав глотку и пару раз помянув силы преисподние, Леудаст сумел наконец стронуть свою роту с места. Лагерь, где занял место полк капитана Хаварта, оказался самым крупным, какой только доводилось видеть сержанту: сланцево-серые палатки тянулись рядами на протяжении пары миль. Тут и там упирались носами в небо зенитные жезлы.

– Почти надеюсь, что клятые альгарвейцы устроят воздушный налет на наш лагерь, – промолвил Леудаст, указывая на орудия. – Эти игрушки выметут ихних драконов с небес.

– Ну да – если погода будет ясная и зенитчики смогут видеть цели, а лучи не станут тонуть в облаках, – отозвался капитан Хаварт. – Лучше не мечтай о лишних бедах, Леудаст, обычно тебе и своих с лишком хватит.

Хороший совет сержант признавал сразу.

– Так точно, сударь!

Он отдал честь.

Убедившись, что подчиненные разместились по палаткам, он прошелся по лагерю, пытаясь догадаться, какой приказ получит полк, когда наступление развернется. В расположение полка он вернулся, уверенный в одном: что бы ни случилось в ближайшие пару дней, атака будет впечатляющей. Помимо несчетных пехотинцев, в лагере стояли несколько полков кавалерии, как на лошадях, так и на единорогах – трубное ржание последних Леудасту особенно нравилось, – и множество бегемотов, хотя последних могло быть и побольше. И переполненная дракошня.

– Да, сержант, – сказал ему какой-то рядовой, – мы к наступлению на клятых рыжиков готовы. А вот насколько готовы к нашему наступлению альгарвейцы – это мы еще узнаем.

Леудаст пожалел, что его собеседник высказался столь прямолинейно. Альгарвейцев редко удавалось застать врасплох. Их можно было разгромить – сейчас Леудаст это знал, хотя прошлым летом не был столь уверен, – но сопротивляться рыжики продолжали до последнего. И всякий, кто сейчас мог предположить иное, был пьян – от самогона или, что еще опасней, от ложной надежды.

Два дня спустя полк Хаварта вместе с многими другими выступил на передовую. Сержант уже привык шагать по местам, где уже прошли бои – на этой земле, как на других полях сражений, словно сорвала злобу пара вздорных великанов… да, в общем, так оно и было на самом деле.

– Столько ядрометов! – воскликнул один из подчиненных Леудаста, носатый молодой солдатик по имени Альбойн. – Это ж сколько ядер мы рыжикам на головы навалим!

– Ага, – согласился сержант. – Поначалу мы им крепко вломим.

Что случится затем, предсказать было сложней, как прекрасно понимал ветеран. Ядрометы с трудом поспевали за наступающей армией – это он усвоил на опыте. Как и то, что альгарвейским ядрометам легче было держаться близ передовой, нежели ункерлантским.

А вот Альбойн ни о чем подобном не догадывался, потому что присоединился к роте Леудаста только зимой, вместе с очередным пополнением. Мальчишка уже повидал крови, чтобы считаться ветераном, но было это уже после того, как началось большое контрнаступление.

– Мы им хвоста накрутим, – объявил он с нелепой уверенностью.

– Вроде того, – согласился Леудаст скорей из вежливости, чем по убеждению. По убеждению он добавил иное: – Помнишь, как они нам врезали под Лаутерталем? Может быть и хуже. Не скажу, что будет. Но может.

– Так точно, сержант. – Похоже было, что и Альбойн соглашался с ним из вежливости. Он еще не видел альгарвейцев в лучшей их форме – когда земля не расползалась под ногами и для маневров хватало места.

– Послушай меня, – проговорил Леудаст. – Если бы рыжики не были такими подлыми и нравными сволочами, воевали бы мы с ними посреди Грельцкого герцогства?

Может, это и дошло до молодого солдата. А может, и нет. Так или иначе, Альбойн заткнулся. Это Леудаста вполне устраивало.

Тут и там альгарвейцы открывали артиллерийский огонь по ункерлантским позициям. Леудаст поначалу обрадовался, когда его роте указали путь к неглубоким траншеям, откуда им предстояло атаковать. Но, едва спрыгнув в окоп, он пожалел об этом. Если рыжики начнут резать кауниан и творить волшбу на их крови, каждая яма в земле превратится в смертельный капкан.

А если конунг Свеммель прикажет, его волшебники начнут резать ункерлантских крестьян, или старух, или кого там полагалось резать… С одной стороны, сержант мечтал, чтобы наступление было поддержано чародейством – тогда ему скорей удастся уцелеть. А с другой – он не мог не думать о той цене, что платила его страна за избавление от альгарвейских захватчиков.

Вдоль траншеи прошел капитан Хаварт.

– Атакуем завтра перед рассветом, – объявил он и двинулся дальше.

Леудаст предупредил каждого бойца отдельно. Солдаты болтали между собой вполголоса. Они были готовы к бою. Нет, они рвались в бой. Леудаст попытался прикинуть, многие ли станут рваться в следующее сражение, даже если атака завершится успехом. Опыт подсказывал ему, что немногие. Задолго до рассвета ункерлантские ядрометы накрыли огнем полевые укрепления альгарвейцев. Леудаст надеялся, что канонада причинит противнику немалый урон, потому что о скорой атаке она врага предупреждала заранее. Артиллеристы Мезенцио ответили тем же: на окопы ункерлантцев начали падать ядра, но, сколько мог судить Леудаст, враг не успел перебросить на этот участок фронта необходимое количество ядрометов. Сержант накрылся одеялом и попытался уснуть.

Когда ночная тьма сменилась предрасветными сумерками, земля вздрогнула. Леудаст взвился, точно ошпаренный. Он был готов выскочить из траншеи в ту же секунду, как землетрясение усилится, но этого не случилось. Выглянув из окопа, сержант увидел, как встает лиловое пламя над вражескими позициями – кровавую волшбу творили ункерлантские чародеи, не альгарвейские. Леудаст взмолился про себя, чтобы жертвы его соотечественников помогли им победить в этой войне.