размера, нарисованных неизвестными художниками, и зеркало. Также в некоторых углах стоят маленькие тумбочки с вазочками с искусственными цветами в них и пару удобных кресел.

Вот Ребекка наконец-то приводит своего младшего сына к одной из многих белоснежных двери, которая ей нужна. Женщина слегка надавливает на позолоченную ручку, медленно открывает дверь, заходит в комнату, в темноте быстро нащупывает выключатель, расположенный рядом с ней, и включает свет, мгновенно озаривший все помещение. В этой не очень большой, но и не очень маленькой комнате уже стоит односпальная широкая кровать с парой подушек без постельного белья, маленькая тумбочка рядом с ней, светло-коричневый письменный стол с несколькими ящиками и большой шкаф для одежды из темного дерева. Есть небольшой открытый балкончик, на котором можно подышать свежим воздухом. На стенах бежевого оттенка не висит ни одной картины или настенных часов. Но зато на одной из них можно заметить полку для книг или каких-то маленьких безделушек. Два окна высотой от потолка до пола слегка прикрыты прозрачной тюлью и легко могут осветить всю комнату в дневное время суток. А в темное время здесь будет также светло благодаря позолоченной люстре, что висит на белоснежном потолке.

— Ну вот, это будет твоя комната, — с легкой улыбкой разводит руками Ребекка. — Можешь расположиться здесь… Пользуйся всем, чем захочешь… Вот кровать, вот шкаф, письменный стол, тумбочка… Если что-то хочешь переставить или переделать — я не против. Общая ванная комната находится на первом этаже, а еще одна — за дверью рядом с этой комнатой.

— Очень красиво… — с легкой улыбкой отвечает Эдвард, с интересом осматривая всю комнату. — Как раз то, что я хотел… Может, я и правда кое-что переделаю под себя, но в целом все превосходно.

— Но если эта комната тебя не устроит, то я могу показать тебе другую. Она чуть побольше этой, но в ней нет балкона. И света тоже. Кажется, что-то не так с проводкой…

— Нет-нет, мне эта очень нравится. Я буду жить здесь. — Эдвард переводит взгляд на Ребекку и улыбается намного шире. — Спасибо огромное, мама, ты очень добра ко мне.

— Хорошо, милый, как хочешь, — скромно улыбается Ребекка после того, как получает от Эдварда милый поцелуй в щеку.

А спустя пару секунд Ребекка слегка хмурится и смотрит на Эдварда как-то подозрительно.

— А ты хочешь что-нибудь рассказать мне? — интересуется Ребекка. — Или мы поговорим с тобой за ужином?

— Э-э-э… — запинается Эдвард и кладет сумку на кровать. — Даже не знаю…

Эдвард присаживается на кровать, переводит взгляд на Ребекку и слегка хмурится.

— А что ты хочешь услышать?

— Ну… — задумчиво произносит Ребекка, присев рядом с Эдвардом. — Например, почему ты так внезапно решил переехать ко мне?

— Ты же знаешь, что я давно хотел это сделать. Просто у меня были некоторые сомнения. И мне не хотелось оставлять ту женщину, с которой я жил, одну.

— Но что же сподвигло тебя решиться на переезд?

— Желание жить с родным человеком. И теперь я безумно рад, что буду жить со своей мамой. Не знаю, насколько я здесь останусь. Но если вдруг мне удастся найти какое-то жилье, то буду жить один. Чтобы не мешать тебе…

— Ты не помешаешь мне, радость моя. Оставайся жить здесь столько, сколько хочешь. Тебя никто не собирается выгонять от сюда.

— Я знаю. Но все же обещаю, что постараюсь не задерживаться здесь надолго и придумаю что-нибудь, чтобы начать ни от кого не зависеть.

— Тебя это не должно беспокоить. Если ты бы остался здесь навсегда, то я бы была только рада. Тем более, что мне всегда нужен кто-то, кто мог бы помочь мне сделать что-то, с чем справится только мужчина.

— Я всегда в твоем распоряжении. Если нужна помощь — дай мне знать.

— Хорошо, дорогой, буду иметь в виду.

В воздухе на пару секунд воцаряется пауза, а затем Ребекка повнимательнее смотрит на Эдварда, который в этот момент бросает грустный взгляд на окно.

— Что-то ты выглядишь каким-то грустным, — проявляет беспокойство Ребекка. — Как будто у тебя произошло что-то плохое. Уже очень давно.

— Я не знаю, стоит ли тебе об этом говорить… — Эдвард едва слышно вздыхает и переводит взгляд на свои руки. — Мне почему-то кажется, что ты тоже не поймешь меня…

— Почему это не пойму?

— Э-э-э… Понимаешь, мама…

— Эдвард, я — твоя мама, которая тебя очень любит, всегда поймет тебя и будет поддерживать в любой ситуации. Ты можешь смело рассказать мне обо всем, что с тобой происходит. Я постараюсь понять тебя, что бы там ни произошло, и помочь, если это в моих силах.

Эдвард резко выдыхает и медленно переводит немного усталый взгляд на Ребекку.

— Ладно, что ты хочешь узнать? — тихо интересуется Эдвард.

— Для начала расскажи мне, что подвигло тебя на то, чтобы ты покинул ту квартиру, в которой ты жил?

— Ну… Допустим, конфликт с миссис Ричардсон…

— С миссис Ричардсон? У которой ты жил?

— Да… Я рассказал ей о том, что сегодня произошло между мной и Наталией, хотя не хотел говорить ей ни о чем. Я думал, она не поймет и осудит меня. И оказался прав…

— А что произошло между тобой и Наталией?

— Сегодня мы случайно встретились в парке. Поначалу мы разговаривали хоть и сухо, но спокойно. Однако постепенно наш разговор перерос в крупную ссору.

— Неужели вы настолько серьезно поругались?

— Я бы сказал, что да. Меня злит то, что Наталия откровенно лжет и не хочет говорить правду. Я пытался еще раз убедить ее признаться во всем, что она скрывает, но так ничего и не смог добиться. И услышал кучу оскорблений и упреков.

— Значит, теперь ты признаешь, что в твоих отношениях с Наталией есть проблемы? И хочешь сказать, что ты обижен на нее из-за того, что она якобы лжет тебе?

— Не якобы, мама, а действительно лжет. Всем, с кем она общается. Кого ни спроси — все говорят, что ничего не знают про нее, и она говорит им, что все хорошо.

— Но почему ты не хочешь спокойно поговорить с ней и убедить рассказать что-то?

— Ты думаешь, я не пытался? Да много раз! Начал делать это еще до того, как мы начали встречаться! Но слышал лишь ложь! — Эдвард резко мотает головой, убрав с глаз несколько прядей волос. — А правду о том, какая она ужасная, эта девчонка слышать не хочет. Стоило мне только заикнуться об этом, как она начала психовать и говорить, будто я не в себе и всякое такое.

— Только не говори, что ты начал