Южной Азии, Африки и Америки, причем большая их часть была собрана уже после того, как идеи Поланьи невинно сформировались, а иногда и в ответ на его красноречивую пропаганду.¹⁵

Иногда доказательства действительно работают в пользу перераспределительной модели. Майкл Маккормик утверждает, что поставки пшеницы в качестве уплаты налогов для анноны, которая, несомненно, была перераспределением, ежегодной раздачей хлеба с цирками населению Рима, а затем Константинополя, закончившейся наконец в Константинополе в 618 г. н.э., стали доминировать в торговле в западном Средиземноморье, когда более коммерческая торговля пришла в упадок. "Накануне гибели империи [то есть восточной империи] все больше и больше яиц [очень] позднего римского судоходства оказывалось в корзине анноны. Таким образом, во второй половине VII в. торговое мореплавание сократилось, сравнительно говоря, до самого низкого уровня за многие века". Однако такая постановка вопроса подчеркивает более широкую тему Маккормика: в период до и после "разрушения", в конце VI и начале VIII в., частные купцы мотались по Европе к северу и югу от Альп в поисках личной выгоды, совершенно не нуждаясь в государственном задании.

Но в основном факты свидетельствуют против доминирования перераспределения за пределами домохозяйства, то есть против якобы отсутствия реальной торговли, ориентированной на цену, и якобы наличия социализированного распределения. С древнейших времен распределение товаров между домохозяйствами осуществлялось не видимой рукой князя или жреца, а невидимой рукой цены и собственности. Для повседневной жизни мы сегодня больше всего знаем о древней Месопотамии с центром на территории современного Ирака, поскольку жители этого региона писали на дешевой и прочной глине, а не на дорогом резном камне или на папирусе, который быстро гнил во влажном климате. В 1920 г., к сожалению, в самом начале истории ассириологии (так называется изучение древней Месопотамии), немецкий экономист исторической школы Анна Шнайдер написала влиятельную книгу Die Anfänge der Kulturwirtschaft: Die sumerische Tempelstadt" ("Происхождение культурной экономики: шумерский город-храм"), в которой утверждалось, что экономика города Лагаш на юге Ирака строилась на основе перераспределения, осуществляемого жрецами местного храма. Поскольку Лагаш был единственным раскопанным на тот момент городом, причем крупным по меркам третьего тысячелетия до н.э., ее книга имела большое влияние. Шнайдер опиралась на статьи ассириолога Антона Деймеля, который в 1931 г. изложил свою теорию в собственной книге "Шумерская храмовая экономика во времена Урукагины и его предшественников" (Sumerische Tempelwirtschaft zur Zeit Urukaginas und seiner Vorgänger). В течение "многих лет, - писал в 1966 г. исторический географ Роберт М. Адамс, - существование так называемого храмового хозяйства считалось само собой разумеющимся на основании новаторской, но несколько неверно истолкованной и слишком обобщенной работы отца Антона Деймеля (Schneider 1920; Deimel 1931)"¹⁷.

Некоторые ассириологи продолжают сомневаться в том, что землевладение и землепользование было независимым от храма. О том, какой идеологический накал вызывает этот вопрос, можно судить по статье ассириолога Йоханнеса Ренгера из Свободного университета Берлина, написанной в 1979 году. Когда его коллеги обнаружили "большое количество юридических документов, свидетельствующих о частной собственности на поля". ...это означало [Ренгер язвит], что наконец-то можно продемонстрировать, что и в древности частное предпринимательство, инициатива и максимизация прибыли представляли собой высшую и наиболее зрелую форму социально-экономического развития человеческого рода!"¹⁸ Восклицательный знак гарантирует, что насмешливый, антибуржуазный тон Ренгера не останется незамеченным.

Проблема заключалась в том, что Деймел в 1931 г. опирался на глиняные надписи, собранные в этом самом храме, которые, как заметил недавно другой ассириолог, Дэниел Снелл, "вполне обоснованно свидетельствовали об озабоченности руководителей и сотрудников храма"."Если через четыре тысячи лет археолог обнаружит документы Департамента улиц и санитарии Чикаго, но не документы торгового общества, которое его окружало, он вполне может прийти к выводу, что Чикаго работал в основном за счет приказов дорожным бригадам устранять выбоины в Третьем квартале. Если бы она глубже вникла в эти документы и увидела сквозь их поверхностную риторику законность, она могла бы прийти к выводу, что экономика Чикаго в основном сводилась к выплатам олдерменам от дорожных подрядчиков, налоговых юристов и застройщиков. Ее вывод о секторе, который она изучила с такой проницательностью, не был бы ошибочным. Но дальнейший вывод был бы ошибочным - что вся экономика города работает в основном на принципах взаимности и перераспределения ("Где мое?" Ubi est mea). Чикаго - это в подавляющем большинстве коммерческая экономика, несмотря на всю ее перераспределительную коррупцию в сфере регулирования и государственных закупок.

"Следы храмовой теории сохранились в учебниках, - отмечает Снелл, - и оказали влияние на Поланьи и его последователей. Но в 1969 г. Игнас Гельб, в 1972 г. Клаас Веенхоф, а в 1981 г. Бенджамин Фостер поставили под сомнение даже эти следы.²⁰ Веенхоф показал, что месопотамские купцы были в основном независимы от государства или храма, то есть они были торговцами, "буржуа", если хотите. Фостер показал, что сомнительно, чтобы записи, которыми пользовался Деймел, вообще принадлежали какому-либо храму. "Мы больше не можем утверждать, - писал ассириолог Дж. Н. Постгейт в 1992 г., - что, поскольку храм собирал товары и распределял их среди своих иждивенцев, вся экономика функционировала посредством [поляновского] "перераспределения" или что жрецы контролировали все сельскохозяйственное производство и коммерческую деятельность"²¹. Экономист Моррис Сильвер уже давно и убедительно доказывает, что свидетельства еврейской Библии согласуются с антиполяновскими доказательствами²².

Поланьи продолжает жить в работах немногих ассириологов. Например, датский ассириолог Якоб Даль в своей докторской диссертации 2003 г. на кафедре ближневосточных языков и культур Калифорнийского университета повторяет предположение Поланьи о "безрыночной торговле", под которой Поланьи и его последователи, например марксистский классик Мозес Финли, подразумевали, что несколько неожиданно для экономиста, "отсутствие рыночных площадок"²³ Ни один экономист не станет полагать, что отсутствие физической агоры или форума свидетельствует о том, что экономика не была организована на основе рынков. Заказы по почте в Sears, Roebuck в 1914 году или в Amazon в 2014 году, с такой точки зрения, были бы "нерыночными". И по сей день во многих городах Ближнего Востока нет рынка европейского типа (иногда его называют souq, хотя носители арабского языка, похоже, не испытывают тех проблем, которые испытывают полянцы, применяя это слово к абстрактному понятию рынка без центрального места). Тем не менее, торговля в лабиринтах улиц (которые арабоязычные жители называют "тканевым суком", или suq, что иногда означает узкий переулок, уставленный магазинами тканей, а не открытое место на европейском плане центрального рынка) идет полным ходом. И действительно, само слово souq, которое теперь иногда применяется и к открытым пространствам, которые ищут европейские полянисты, происходит от аккадского "улица, узкое место".

И Поланьи продолжает