одна из которых не была великой державой, сохранили старые колониальные владения, не добавив к ним ничего существенного. Китайская и Османская империи, некогда весьма воинственные и динамичные, теперь занимали оборонительную позицию по отношению к Европе (хотя Китай в меньшей степени, чем османы). С 1895 года Япония стала очень активным империалистическим игроком. Империи XIX века различались по интенсивности империалистических действий. То, что на первый взгляд или в абстрактной теоретической перспективе может показаться единой замкнутой империалистической системой, при ближайшем рассмотрении распадается на империализмы во множественном числе.

 

5. Центральные и маргинальные случаи

Монархия Габсбургов

Типичная империя не может быть найдена в исторической реальности. И даже аккуратная типология не работает из-за множественности возможных критериев. Однако отдельные случаи могут быть определены путем сопоставления их специфических характеристик.

Крайним случаем была империя Габсбургов. Она была территориально перегружена и замкнута: империя в самом центре Европы, единственная, имевшая проблематичный выход к морю (военные порты Триест и Пула) и не имевшая достойного упоминания военного флота. На Венском конгрессе Меттерних заявил, что Австрия достигла своего оптимального размера и отвергает любые дальнейшие попытки расширения. Однако впоследствии он одобрил приобретение Ломбардии и Венето, и вскоре Австрия с теплотой отнеслась к идее стать крупной державой в Италии. Она оставалась таковой до 1866 года. Оккупация Боснии и Герцеговины в 1878 г., а затем ее аннексия в 1908 г., положившая начало Первой мировой войне, была не столько актом расчетливого строительства империи, сколько антисербской и антирусской акцией безответственной военной партии при венском дворе. Никто не хотел вводить в состав империи двухмиллионное южнославянское население Боснии, нарушая хрупкий баланс национальностей, и поэтому Босния-Герцеговина была включена в состав империи со статусом рейхсланда, что выражало неудобство ее положения.

Ни в одной другой империи термин "колония" не был так неуместен, как в монархии Габсбургов; здесь не было даже ущемленной "внутренней колонии", каковой представлялась Ирландия по отношению к Англии. Тем не менее императорская и королевская (кайзерлих и кёниглих, или к.у.к.) монархия проявляла многие черты империи. Она представляла собой слабо интегрированное многонациональное образование, совокупность территорий с зачастую древней исторической самобытностью. В частности, Венгрия, которая в 1867 г. согласилась на конституционное урегулирование в качестве полуавтономного королевства (король Франц Иосиф был представлен в Будапеште эрцгерцогом Габсбургом), имела собственное правительство и двухпалатный парламент в рамках вновь созданной двуединой монархии. После германо-австрийцев ни одна другая этническая группа в империи не имела теперь такого сильного положения, как мадьяры. По сути, Венгрия оказалась в составе Британской империи на уровне Доминиона Канада (формально созданного также в 1867 г.). В обоих случаях имперские рамки не ощущались как принудительные: венгры, как и канадцы, могли сделать в них карьеру, экономическое развитие не испытывало серьезных препятствий со стороны имперского центра, а большая часть государственных расходов была совместной. Как и Британская империя, Дунайская монархия не превратилась в федерацию; фактически после 1867 г. все государство стало более неоднородным. Славянские национальности справедливо считали себя проигравшими и, не видя в императоре нейтрального арбитра интересов, внутренне дистанцировались от урегулирования. До самого конца различные компоненты Габсбургской монархии были интегрированы на имперский манер: общая имперская культура и идентичность в определенной степени сформировались, не будучи политически навязанными, а горизонтальная социальная интеграция по-прежнему была ограничена. Империя держалась только на самом верху, через символы монархии и многонациональный офицерский корпус, по крайней мере, такой же смешанный по составу, как и в Испании раннего Нового времени или Британской Индии. При этом большинству своих жителей она не казалась военным государством. Только итальянцы Ломбардии-Венето ощущали себя под тираническим чужеземным владычеством. В таком разделенном регионе, как Галиция, австрийская часть, как правило, была гораздо более либеральной и просвещенной, чем русская или прусская, в том числе по отношению к многочисленному еврейскому населению. Национальные группы, веками входившие в состав империи Габсбургов, довольно настороженно относились к отношениям друг с другом. Пресловутый "вопрос о национальностях" Габсбургов не столько касался связей периферийных регионов с центром (как в царской империи), сколько их собственных конфликтных отношений друг с другом; Венгрия, например, имела собственные взрывоопасные проблемы с меньшинствами.

Империя Габсбургов была уникальна тем, что в ней не было остатков открытого "варварского фронтира", не было даже поселенческого колониализма. В этническом и культурном отношении она была более однородной, чем заморские империи западноевропейских держав, а также Российская и Османская империи. Хотя различия в языках, обычаях и исторической памяти становились все более заметными на волне подъема национального самосознания, все подданные императора в Вене имели белую кожу, и подавляющее большинство из них были римскими католиками. Православные сербы, самое многочисленное религиозное меньшинство, составляли в 1910 году всего 3,8% населения, а мусульмане - 1,3%. Сравните это с долей немусульман в официально мусульманской Османской империи (около 40% до крупных территориальных потерь на Балканах после 1878 года) и неправославных в официально христианской православной царской империи (29% в 1897 году), или даже с ситуацией в Британской империи, где были представлены все цвета кожи и все мировые религии, и где индуизм численно преобладал над религиозной ориентацией. Даже если жители Вены, Будапешта или Праги смотрели на южных славян или румын как на "варваров", эти народы не вписывались в западноевропейский, российский или китайский дискурс благородных и неблагородных "дикарей". Империя Габсбургов в географическом и культурном отношении представляла собой европейскую/западную многонациональную структуру. Равенство всех граждан перед законом делало ее в принципе одной из самых современных и "гражданских" империй. Но это было не верно во всех отношениях. Чувство национальной принадлежности было более развито, по крайней мере, у венгров и чехов, чем у германских австрийцев. В 1900 году последние еще не представляли собой нацию, тем более правящую. В других странах мира под оболочкой имперской метрополии дремало государство титульной нации, готовое встать на ноги после потери периферийных регионов; так, например, Турецкая республика с поразительной быстротой возникла из Османской империи после Первой мировой войны. Не так было в Дунайской монархии. В этом отношении она была самой древней из всех империй, а потому не случайно одной из первых исчезла с карты мира.

Всеобщее отделение, положившее ему конец, имеет только одну параллель: распад Советского Союза в 1990-91 гг. Он последовал за военным поражением в мировой войне, которое скорее укрепило, чем ослабило внутреннюю целостность Британской империи. Тем не менее, наиболее уместно сравнение именно с этой империей: Ломбардия, Венгрия и Чешские земли настолько успешно создали свои государства в рамках Дунайской монархии, что, подобно Австралии, Новой Зеландии и Канаде, вышли из