новые войска, а вы, как неблагодарный, продолжаете жаловаться, не думая даже поблагодарить меня. Вы грубы с союзниками, особенно с поляками и баденцами. Они непривычны к войне, но это придет. Думаете, мы сами в девяносто втором были столь же доблестны, как ныне, после пятнадцати лет войны? Имейте же снисхождение к молодым, у которых еще нет вашего хладнокровия в бою. Принц Баденский (возглавлявший баденцев и помогавший при осаде Данцига) оставил радости двора, чтобы вести свои войска в бой. Выкажите ему почтение и не забывайте о его рвении, которому вовсе не подражают другие. Тела ваших гренадеров, которые вам хочется всюду подставить, не опрокинут стен. Вы должны позволить действовать инженерам и слушать генерала Шаслу, человека весьма сведущего, которого не следует лишать своего доверия из-за слов первого критиканишки, берущегося судить о том, что он неспособен понять. Приберегите доблесть ваших гренадеров для той минуты, когда можно будет употребить ее с пользой, а пока наберитесь терпения. Вдобавок мне ни к чему несколько лишних дней, и потому не следует ради них отправлять на верную гибель несколько тысяч человек, которым можно сохранить жизнь. Выкажите спокойствие, настойчивость, уверенность, подобающие вашему возрасту. Ваша слава – во взятии Данцига; возьмите его, и будете вознаграждены».

Чтобы успокоить маршала, большего и не требовалось. Он смирился с продолжением осадных операций по всем правилам науки.

Хотя лагерь был перенесен с Нерунга в низовья Вислы, а проход через канал и реку перекрыт, окружение крепости могло стать полным лишь после захвата острова Хольм. Только в результате захвата можно было обезвредить множество редутов, в частности, редут Кальк-Шанц, который обстреливал французские траншеи с фланга, доставлял противнику множество неприятностей и замедлял работы, вынуждая снабжать подкопы траверсами.

Не располагая еще всеми войсками для скорого успеха осады, их имели уже достаточно, чтобы попытаться захватить остров. Этому предприятию посвятили ночь на 7 мая. Генерал Гардан должен был содействовать операции, передвинувшись к каналу Лааке и переправившись через него на плотах. Восемьсот человек, спустившись от штаб-квартиры на берег Вислы, должны были в два приема переправиться через реку и атаковать. В десять часов вечера двенадцать лодок причалили к берегу напротив деревни Шельмюль, оставшись незамеченными. В час ночи лодки с подразделениями полка Парижской гвардии, 2-м и 12-м легкими и пятьюдесятью солдатами инженерной части отплыли от левого берега и пристали к острову Хольм. Гренадеры Парижской гвардии без единого выстрела атаковали ближайший редут и отобрали его у русских. В ту же минуту сто человек из 2-го легкого и сто человек из 12-го устремились к двум другим редутам. За несколько минут редуты были захвачены, а русские взяты в плен. С той же стремительностью французы атаковали и другие укрепления, за полчаса захватив половину острова и взяв пять сотен пленных.

В это время на лодках прибыла вторая колонна, состоявшая из баденцев и солдат Северного легиона. Она направилась в правую часть острова, обращенную к Данцигу. Воодушевленные примером французов, союзники смело бросились на неприятельские посты, захватили их, разоружили и в одну минуту захватили двести человек и столько же артиллерийских лошадей. После того как на остров переправился генерал Гардан, победа могла считаться окончательной.

Французы не упустили случая завладеть и столь опасным редутом Кальк-Шанц. Окруженный водой, открытый в направлении к острову Хольм, этот редут своей силой был обязан поддержке, получаемой с острова. В то время как две французские колонны захватывали остров, подразделение саксонцев и солдат Северного легиона вступило во рвы редута, где вода доходила до подмышек, преодолело частокол и, несмотря на яростный ружейный огонь, завладело укреплением, захватив 180 солдат, четырех офицеров и несколько орудий.

Череда этих смелых предприятий доставила французам 600 пленных и 17 орудий, стоила неприятелю 600 человек убитыми и ранеными и, главное, оставила за французской армией остров Хольм, довершив окружение Данцига и положив конец опасному огню. Благодаря быстроте исполнения потери французов оказались весьма незначительны.

Доведя подкопы до исходящего угла равелина, осаждающие начали копать круговую траншею, обнимающую исходящий угол справа и слева. Настало время для штурма крытой дороги. Так называется внутренний край рва, вдоль которого движутся и обороняются осажденные, под защитой мелких частоколов. В ночь с 7-го на 8-е солдаты 19-го линейного и 12-го легкого, впереди которых двигались вооруженные топорами и лопатами солдаты инженерной части, вышли через оконечности круговой траншеи и быстро двинулись к крытой дороге под предводительством офицеров инженерной части Бартелеми и Больё и командира пехотного батальона Бертрана. Их встретил град пуль. Шедшие впереди солдаты бросились с топорами на частокол и уничтожили какую-то его часть. Пехотинцы, проникшие вслед за ними, пробежали по ней под картечью, сыпавшейся дождем со стен крепости. Однако крытая дорога осталась за ними. Штурм крытой дороги, который всегда является одной из самых опасных операций регулярной осады, стоил французам 17 убитых и 76 раненых, что представляет довольно большие потери с учетом небольшого количества людей, участвующих в штурме. Завладев крытой дорогой равелина, осаждающие водворились на краю рва. Теперь предстояло в него спуститься, уничтожить крупный частокол на дне и взять приступом крытые дерном откосы, заменявшие каменные эскарпы. Это была непростая задача, к тому же, чтобы не подвергнуться во время атаки обстрелу картечью из левого бастиона, у его исходящего угла следовало выполнить ту же операцию, какую осаждающие только что осуществили у исходящего угла равелина.

Итак, французы расположились на рву, прикрылись с помощью обычных средств и продолжили продвигаться влево к исходящему углу бастиона. Дни с 8 по 13 мая были потрачены на эту работу, ставшую чудовищно опасной, ибо в такой близости от крепости ядра неприятеля взрывали ходы, падали в траншеи, поражали людей и нередко обрушивали брустверы, которые они кропотливо возводили. Ружейный огонь с такого расстояния был не менее опасен, чем артиллерийский. Песок каждую минуту обрушивался, и приходилось по многу раз возобновлять работу над одним и тем же укреплением.

Ночи, став в мае совсем короткими, оставляли на работу не более четырех часов. Маршал Лефевр, по-прежнему сгорая от нетерпения, непрестанно требовал, чтобы поскорее уничтожили частокол и дали ему возможность приступить к штурму. Трудность, с которой французы имели дело, доказывала оборонительные достоинства дерева, ибо если бы осаждающие столкнулись с каменной стеной вместо частокола, то установили бы пробойную батарею, разрушили стену за двое суток, наполнили ров ее обломками и поднялись на штурм. Но ядра сбивали лишь верхушки стволов, слегка их обдирали, однако опрокинуть не могли. Приближалась решающая минута; нетерпение достигло предела: наступал тот миг осады, когда осажденные прилагают последние усилия сопротивления, а осаждающие расположены к самым дерзким атакам.

Но внезапно распространилось