и последует в переговорах примеру союзных дворов, Пруссии и России. Ответ России был наименее дружественным. Император Александр расположился в штаб-квартире армии в Бартенштейне, на Алле, где к нему присоединился король Пруссии, прибывший из Кенигсберга для переговоров. Императорская гвардия, недавно отбывшая из Санкт-Петербурга, и множество новобранцев из самых отдаленных уголков Российской империи доставили русской армии подкрепление в тридцать тысяч человек, восполнив ее потери после Пултуска и Эйлау. Смехотворные преувеличения генерала Беннигсена обманули молодого царя. Он почти верил, что победил в Эйлау, и был склонен снова попытать счастья в войне. Король Пруссии, напротив, склонялся к переговорам, но при условии, что ему вернут наибольшую часть его королевства. Он не питал иллюзий по поводу успехов коалиции и высказывался за мир. А император Александр, воодушевленный своими мнимыми достижениями, которые разительным образом опровергались, однако, взятием Данцига, заявил Фридриху-Вильгельму, что очень скоро ему возвратят его монархию полностью, так что он не потеряет ни одной провинции, и к тому же восстановят независимость Германии; что для этого достаточно победить в одном-единственном сражении, что победа заставит решиться Австрию и таким образом обеспечит гибель Наполеона и освобождение Европы. Фридрих-Вильгельм поддался новым внушениям Александра, весьма похожим на те, которые уже соблазнили его в Потсдаме, и фактически отклонил посредничество Австрии. Россия и Пруссия отвечали, что будут счастливы возвращению мира в Европу заботами Австрии, но хотят сначала узнать, на каких основах Наполеон подразумевает вести переговоры с союзными державами. Такой уклончивый ответ не оставлял сомнений в продолжении войны и доставил великое неудовольствие Австрии, терявшей средство вступить в раздоры, дабы завершить их по своему желанию – либо содействием своих войск, если Наполеон будет терпеть неудачи, либо заключением мира, вершителем которого она стала бы, если бы он продолжил побеждать. Однако Австрия не захотела вовсе оставить посредничество, чтобы не показаться отвергнутой; она сообщила Наполеону полученные ответы и попросила его прояснить сомнения, которые, казалось, мешали воюющим державам начать переговоры.

Такая развязка удовлетворила Наполеона, который относился к посредничеству Австрии с большой опаской. Не желая брать ответственность за отказ от заключения мира на себя, он отвечал, что готов к уступкам при условии, что его союзникам – Испании, Голландии и Порте – предоставят возмещения, равные тем, которые он был расположен сделать сам. Он добавил, что остается лишь назначить место для сбора конгресса, и он без промедления отправит туда полномочных представителей.

Итак, посредничество не удалось, ибо требовалось несколько месяцев, чтобы привести подобные переговоры к какой-нибудь развязке, а через несколько дней хорошей погоды Наполеон надеялся закончить войну.

В самом деле, с обеих сторон всё было готово для энергичного возобновления военных действий. Объединившись в Бартенштейне, два государя приняли торжественные взаимные обязательства и обещали друг другу сложить оружие лишь тогда, когда дело Европы будет отомщено, а прусские земли полностью возвращены. Они подписали в Бартенштейне конвенцию, согласно которой обязывались действовать только совместно и вступать в переговоры с неприятелем только с обоюдного согласия. Они собирались сражаться ради освобождения Германии, Голландии и, в случае присоединения Австрии, даже Италии, ради учреждения, за отсутствием прежней Германской конфедерации, новой федеративной конституции, которая обеспечит независимость всех германских государств и разумное влияние Австрии и Пруссии на всю Германию. Впрочем, масштабы будущих репараций зависели от успехов коалиции.

Были подписаны и другие конвенции, со Швецией и с Англией. Англия, заинтересованная в войне, как никто другой, до сей поры лишь извлекавшая выгоду из усилий держав, сама их не совершая, обещала субсидии и десантные войска. С помощью России от Англии добились миллиона фунтов для Пруссии, ежемесячных выплат шведам в Померании и обещания послать 20-тысяч-ный корпус в Штральзунд. Пруссия обещала отправить в Штральзунд 8–10 тысяч пруссаков, которые в соединении с 20 тысячами англичан и 15 тысячами шведов должны были сформировать в тылу Наполеона внушительную армию, тем более для него опасную, что она будет прикрыта завесой перемирия, подписанного с маршалом Мортье.

Таким образом, Александр и Фридрих-Вильгельм располагали для борьбы с французами остатками прусских сил, состоявшими в трех десятках тысяч человек, пополненными русской армией, шведами и обещанным для Померании английским корпусом.

Солдаты генерала Беннигсена по-прежнему терпели жестокие лишения. В то время как Наполеон умел извлекать обильнейшие ресурсы из неприятельской страны, русская администрация не умела накормить свою армию среди дружественной страны, при значительных средствах навигации. Несчастная русская армия страдала, жаловалась, но с любовью приветствовала молодого государя в Бартенштейне и обманывала его, обещая ему этими радостными кликами более того, что могла сделать для политики и для славы Российской империи. Хоть и невежественные, русские солдаты довольно верно судили о бессмысленности этой войны, но требовали наступления, хотя бы для того, чтобы найти пропитание. Оба государя при отбытии в Тильзит и в Кенигсберг оставили своим генералам приказ как можно раньше начать наступление.

Беннигсен расположился в Гейльсберге, в верховьях Алле, где создал, подобно Наполеону, укрепленный лагерь, собрал несколько дурно снабжаемых складов и подготовил участок для оборонительного сражения на случай, если Наполеон первым начнет наступление. Он мог собрать около 100 тысяч человек. Помимо этой основной массы, слева от него, на Нареве, располагался корпус в 18 тысяч под командованием генерала Толстого. Справа находились еще примерно 20 тысяч человек, в том числе дивизия Каменского, вернувшаяся из Вайхзельмюнде, и прусский корпус Лестока. Вместе с небольшими сборными пунктами в Кенигсберге силы составляли в целом 140 тысяч человек, рассредоточенных от Варшавы до Кенигсберга, в том числе 100 тысяч на Алле, напротив французских расположений на Пассарге. Генерал Лобанов подводил подкрепление в 30 тысяч человек из внутренних войск империи, но эти войска не успевали подойти на театр военных действий до возобновления операций.

Наполеон пожинал плоды своих непрестанных забот и изумительной предусмотрительности. В его тылах маршал Брюн располагал примерно 80 тысячами человек: 15 тысячами голландцев в ганзейских городах; 14 тысячами испанцев, прибывших на Эльбу из Ливорно, Перпиньяна и Байонны; 15 тысячами вюртембержцев, занятых осадой силезских крепостей; 16 тысячами французов дивизий Буде и Молитора, уже прибывших в Германию; 10 тысячами солдат гарнизонных батальонов и новым контингентом, прибывшим из Рейнского союза. Армия при необходимости могла быть усилена 25 тысячами солдат, стянутых с побережья Франции, что довело бы ее численность до 100–110 тысяч человек.

Уставшие французские войска и войска союзников, на которых Наполеон менее всего полагался, охраняли Данциг и продолжали блокаду Кольберга и Грауденца. Корпуса Мортье и Ланна на Висле компенсировали распущенный корпус Ожеро. Эти два корпуса располагались на разных рукавах нижней Вислы, в Диршау и Мариенбурге. Корпус Мортье мог представить 11–12 тысяч боеспособных солдат, корпус Ланна –