формы и сущности подручного средства, которые «делают» возможным осуществление этим средством своей функции «изготовления» какой-либо необходимой Продукции. Заметим еще раз: рождение любой идеи всегда – пусть и не всегда явным образом – нацелено на отыскание определенной функции, которая смогла бы выполнить то или иное действие способное разрешить какое-либо назревшее (и даже не всегда в полной мере осознанное) затруднение. Что же касается именной формы причастия «сущее», то она представляет нам уже существующее сущее в «обвязке» всех своих свойств. Это сущее уже не имеет какого-либо отношения ни к Бытию, ни к Истине.

И вряд ли у Хайдеггера – как и у классической онтологии – были какие-либо основания – кроме основания установившейся традиции – отнести «всякое сущее», существующее «по всему земному шару» в разряд бытийствующих. Подобная операция, как мы уже не раз отмечали, стала возможной только в результате не совсем корректного отождествления бытия с существованием. Вот это, начавшееся с Парменида, не столько переплетение, сколько перепутывание бытия с сущим, – того бытия, которое «есть» как и сущее – сыграло в последующем злую шутку с метафизикой. И даже не столь важно, «есть» ли оно (бытие) в качестве сущности (идеи) сущего, или оно «есть» в виде объединяющего (общего) сущее, все равно, «есть», как ни крути, подводит под «ярмо» существующего. Но ведь Бытие – это не существование, а возникновение, становление – как у Гераклита. Так что только с возникновением нового сущего может быть связано наше, человеческое, продуктивное мышление (то есть Бытие), мышление, вносящее в наш мир, прежде всего интеллектуальную новизну, а вместе с ней – и на ее основе – новизну материальную. Без подобного внесения новых идей и связанного с этим постоянного приумножения разнообразия наш мир давно бы уже зачах и задохнулся в затхлой атмосфере беспроблемного существования, не продуваемого ни ветром Новизны, ни ветром животворных для нашего духа перемен.

7.8. Аксиомы Боэция

Кстати сказать, – в продолжение темы предыдущего раздела – только в аксиомах Боэция – назовем их аксиомами бытия и сущего – достаточно внятно и в предельно концентрированном виде прозвучала (по крайней мере, для нас) не только тема раздельности и взаимосвязанности бытия и сущего, но и тема раздельности понятий сущего как такового и сущего самого по себе, то есть сущего, наделенного сущностью, иначе говоря, имеющего глагольную форму сущего в отличие от сущего как такового, имеющего именную форму. И поскольку наше понимание бытия и сущего в некоторой степени созвучно аксиомам Боэция, постараемся – хотя бы для наглядности – по возможности в более или менее адекватном виде «перевести» их содержание на язык нашей терминологии, исходя из уже изложенной нами методологии и технологии возникновения сущего. Для чего по пунктам будем приводить тексты Боэция с последующим нашим комментарием к ним.

«2. Разные (вещи) – бытие (esse) и то, что есть; само бытие еще не есть; напротив, то, что есть, есть и существует (consistit), приняв форму бытия (forma essendi)»68 .

То, что бытие и «то, что есть» «разные» (вещи) – это понятно, потому что бытие как возникновение не может быть тождественным тому, что возникло. А возникло, конечно, сущее, которое есть и «существует», но оно существует только потому, что в процессе нашего Бытия была сформирована его форма и его сущность. Они, последние, как бы были ссужены Бытием тем исходным материалам, из которых было «построено» само сущее. Но из данного текста Боэция нельзя понять: принимает ли «форму бытия» уже готовое и существующее сущее или нечто (положим, исходный материал) становится сущим в процессе принятия этой формы.

«3. То, что есть, может быть причастно к чему-то; но само бытие никоим образом не может быть чему бы то ни было причастно: ибо причастность происходит тогда, когда что-то уже есть; а быть что-то начинает только тогда, когда примет бытие». (Там же).

Во-первых, причастность того, «что есть» «чему-то» можно понять как причастность данного сущего к исполнению им своей сущностной функции. Во-вторых, непричастность бытия «чему бы то ни было» можно понять как непричастность его к исполнению сущим своей функции. Что является достаточно сомнительным, поскольку только благодаря Бытию сущее «может быть причастно чему-то». Впечатление непричастности бытия «чему бы то ни было» могло сложиться только в том случае, если мы рассматриваем отдельно бытие и отдельно неизвестно каким образом уже возникшее и существующее сущее. Ведь они, действительно, разнесены друг от друга и в пространстве и во времени. Это с одной стороны, со стороны непричастности бытия. С другой же стороны, Бытие (наше Бытие) непосредственно причастно к возникновению сущего; без него (Бытия) не было бы возможным само существование сущего, то есть того, «что есть». Далее у Боэция идет повторение начала данного тезиса и конца предыдущего, в связи с чем необходимо дать следующее пояснение: принятие бытия сущим, упомянутое в этих тезисах, скорее всего, заключается в процедуре выявления формы и сущности сущего, образованного из исходных материалов. Поэтому ни о какой непричастности бытия «чему бы то ни было» не может быть и речи – Бытие всегда причастно к возникновению сущего, а, следовательно, и к его существованию, как причина причастна к следствию.

«4. То, что есть, может иметь что-либо помимо того, что есть оно само; но само бытие не имеет в себе ничего другого, кроме себя самого». (Там же).

Что касается первой части данного тезиса, то здесь можно предполагать следующий смысл: сущее, наделенное сущностным свойством – это то, «что есть оно само», то есть это сущее – подручное средство, иначе говоря, аристотелевское сущее само по себе (αυτο το ον). Но оно, кроме своего сущностного свойства (то есть сущности) имеет еще и ряд других, скажем так, «случайных» (акцидентальных) свойств, а эти, последние, вкупе с первым делают его тем, «что есть», а именно, аристотелевским сущим как таковое (το ον η ον). И это «что есть» отражает именную составляющую причастия «сущее», в то время как глагольная форма этого причастия отражена в бытийственном словосочетании «что есть оно само», свидетельствующем о том «что», которое «делает» его сущим-подручным средством. Так, молотком можно забивать гвозди, в чем и его сущность и суть Бытия, но им же можно расколоть скорлупу ореха, убить человека и т. д. То есть, кроме своей сущностной функции он может обладать разного рода случайными функциями.

Что касается второй части предложения, то, действительно, Бытию, не являющемуся сущим, не причастны какие-либо свойства: ни сущностные, ни акцидентальные. А потому,