В сентябре было проведено первое публичное повешение. Трое мужчин были повешены перед ликующей толпой в 10 тысяч человек [87]. Их судили за закрытыми дверьми, и никто не скажет, какие преступления они совершили.

В феврале 1993 года группа лиц с Ближнего Востока организовала взрыв во Всемирном торговом центре в Нью-Йорке. Большинство из них были моджахедами, ветеранами той войны. Другие совершали убийства в Каире, осуществляли взрывы в Бомбее, организовывали кровавые восстания в горах Кашмира и вели диверсионную войну на Филиппинах.

Это была сила и слава «борцов за свободу» президента Рейгана, ставших еще более антиамериканскими в 1990-е годы. Многие из них поддерживали иракского лидера Саддама Хусейна в ходе конфликта в Персидском заливе в 1990–1991 годах. Разумеется, даже Рональд Рейган и Джордж Буш предпочли бы сейчас компанию «коммунистических» реформаторов, вроде президента Нура Мохаммеда Тараки, мэра Мохаммеда Хакима или поэта Сулеймана Лейека.

Но им удалось пустить кровь Советскому Союзу. Рана была большая. А для Соединенных Штатов это была священная война.

Соединенные Штаты поддерживают правительство Сальвадора, заявил президент Рональд Рейган, потому что оно пыталось «остановить проникновение в Америку террористов, а также внешних сил, которые не просто целятся в Сальвадор, но, я думаю, нацелены на всю Центральную и, возможно, в дальнейшем — на Южную Америку, а в конце концов, я уверен — и на Северную Америку» [1].

У психиатров для такого восприятия реальности есть термин. Они называют это параноидальной шизофренией.

По мнению Рональда Рейгана, повстанцы в Сальвадоре — самой маленькой стране в Центральной и Южной Америке, сплели заговор с целью захвата Западного полушария; другие видели в этом квинтэссенцию революции.

В контексте революции нельзя утверждать, что сальвадорцы решились на революционные действия после первых жестоких репрессий либо взялись за оружие из-за склонности к насильственным методам решения проблем, или из-за отказа «работать в рамках системы», или из-за «внешних агитаторов», или из-за любых других объяснений народных восстаний, которые так дороги сердцу вашингтонских специалистов по формированию общественного мнения. Сколько люди помнят, бразды правления Сальвадора находились в руках той или иной военной диктатуры, в то время как экономика была под контролем знаменитых четырнадцати семей промышленников и торговцев кофе, и только случайные кратковременные взрывы накопленного недовольства будоражили этот аккуратный порядок.

В декабре 1980 года репортер «Нью-Йорк тайме» Рэймонд Боннер (Raymond Bonner) спросил Хосе Наполеона Дуарте (Jostt Napolfion Duarte): «Почему в горах были партизаны?». Дуарте, только что ставший президентом правящей хунты, удивил Боннера своим ответом: «Пятьдесят лет лжи, пятьдесят лет несправедливости, пятьдесят лет разочарований. Это история людей, умирающих от голода, живущих в нищете. Пятьдесят лет у таких же людей была вся власть, все деньги, все рабочие места, все образование, все возможности» [2].

После знаменитого крестьянского восстания 1932 года, потопленного в крови, реформистское правительство было у власти лишь дважды: в течение девяти месяцев в 1944-м, затем в 1960 году. Второй случай прихода реформистов к власти был вызван волнениями нескольких тысяч студентов Национального университета, проводивших акцию протеста против ущемления гражданских свобод. Правительство вывело против них полицейские отряды, которые принялись методично крушить офисы, кабинеты и лаборатории, избили президента университета, убили библиотекаря, кололи студентов штыками и изнасиловали десятки девушек. Наконец, когда студенты собрались заново, войска открыли по ним прямой огонь.

Кровавый инцидент стал одним из поворотных моментов для группы младших армейских офицеров. В Октябре они устроили переворот с целью проведения основных социальных и политических реформ. Но новое правительство продержалось всего три месяца и было свергнуто в результате контрпереворота, в котором, как сообщается, участвовали США [3]. Доктор Фабио Кастильо (Fabio Castillo), бывший президент Национального университета и член свергнутого правительства, свидетельствовал перед Конгрессом США несколько лет спустя, что в процессе свержения правительства реформ американское посольство сразу же начало «вмешиваться напрямую», а «члены военной миссии США открыто призывали к заговору и восстанию» [4].

На протяжении 1960-х годов разнообразные американские специалисты занимались в Сальвадоре усилением и совершенствованием аппарата государственной безопасности и силового аппарата по борьбе с повстанцами: полиции, национальной гвардии, армии, сетей связи и разведки, а также координации с коллегами из других стран Центральной Америки. Как оказалось, эти силы и средства были приведены в состояние готовности для проведения повсеместных репрессий и развязывания войны. Годы спустя газета «Нью-Йорк тайме» отмечала:

«В Сальвадоре американская помощь была использована для подготовки сотрудников полиции в 1950— 1960-х годах, многие офицеры трех департаментов полиции позже стали лидерами правых «эскадронов смерти», убивших десятки тысяч человек в конце 1970-х и начале 1980-х годов» [5].

Если в 1960-е годы аппарат госбезопасности в Сальвадоре нельзя было обвинить в крупномасштабной кампании убийств, пыток или исчезновений политических оппонентов, как в Гватемале и других странах Латинской Америки, то это было связано скорее с незначительной степенью открытого инакомыслия и беспорядков, чем с уважением прав человека. Оппозиционные группы, которые не были объявлены вне закона, считались безобидными; раздутые от голода животы крестьянских детей вообще не рассматривались в качестве угрозы.

Поскольку даже милитаристы считали необходимым соблюдать видимость законности, в течение 1960-х годов определенным политическим организациям, состоящих в основном из представителей городского среднего класса, было разрешено выдвигать кандидатов в муниципальные и законодательные органы. Они в этом преуспели, хотя подсчитываемые правительством результаты выборов последовательно оставляли оппозицию в меньшинстве в законодательных органах, то есть фактически без реальной власти. В 1967 году правительство разрешило участие в первых выборах на пост президента нескольким партиям, впервые с 1931 года. После объявления своей Партии национального примирения (El Partido de Conciliation National, PCN) победителем, правительство оперативно запретило одну из главных конкурирующих — Истинную революционную партию (Partido Autentico Revolucionario, PAR) — на том основании, что она поддерживает принципы, «противоречащие Конституции». По словам представителя PAR, «принципом», о котором шла речь, являлась поддержка аграрной реформы. Другой источник сообщает, что партия была объявлена вне закона «якобы за распространение коммунистической идеологии» — в рамках системы ценностей правительства «незаконный» и «коммунистический» могло значить одно и то же [6].

В 1972 году была сформирована левоцентристская коалиция (UNO), выдвинувшая христианского демократа Хосе Наполеона Дуарте (Jose Napoleon Duarte) в качестве кандидата в президенты. Хотя UNO столкнулась с насилием в отношении своих кандидатов и участников кампании, в том числе с убийством помощника Дуарте и саботажем радиопередач коалиции, наступивший день выборов был полон больших ожиданий для UNO. Через два дня после голосования центральная избирательная комиссия после первого объявления о победе Партии национального примирения потрясла всех, объявив, что пересчет голосов показал: победителем стала левоцентристская коалиция — UNO. Правительство быстро наложило запрет на освещение выборов в СМИ, и в течение следующих двух дней о результатах выборов ничего не было слышно. На третий день избирательная комиссия объявила, что победителем все-таки стала Партия национального примирения.