Витзен был большой знаток морского дела. Для его первого сочинения ему пришлось собрать в виде материала большой запас разных регламентов, касающихся лоцманских обязанностей, морских аварий, берегового права и разных других, относящихся к мореплаванию вопросов. У него был составлен также целый музей разных предметов и моделей по кораблестроению и по устройству разных машин и фабрик.

Другое его сочинение излагает результаты его знакомства с востоком Европы, основанного на его путешествии в Московское государство в составе голландского посольства в 1664 г. Как знаток морского дела он мог быть очень интересен и полезен Петру; с ним было о чем поговорить, его советы полезно было выслушать, в его музее Петру, как раз занятому именно этими предметами, было что посмотреть. Со своей стороны Витзен принимал близко к сердцу все касавшееся русского посольства и русского царя не только потому, что его теоретически интересовали восточные страны, но и потому, что он, радея о пользах отечества, вообще старался о возможно большем развитии коммерческих сношений Голландии с Московским государством. Именно ему, как человеку, побывавшему в Московии и близкому к русским, голландское правительство поручало улаживать разного рода споры, возникавшие с посольством по поводу приема[961]. Он исполнял разного рода поручения посольства; между прочим, получал иногда деньги для посольства по переводным векселям, вносил их в амстердамский банк, оплачивал издержки посольства на покупку разных предметов[962]. Среди «людей», слуг в составе посольства были инородцы русского востока: калмыки, монголы, башкиры. Схельтема рассказывает, что Витзен через них собирал сведения относительно образа жизни и нравов этих племен[963].

И Петр, и амстердамский бургомистр были в равной мере заинтересованы взаимным сближением. Личное знакомство с Витзеном оказалось сразу же очень полезным для Петра. Узнав от Петра о затруднениях, испытанных им вследствие назойливости толпы в Саардаме, Витзен посоветовал ему перенести работу в Амстердам на верфь Ост-Индской компании и предложил ему свои услуги по устройству этого дела в качестве одного из директоров компании. Об этом разговоре с амстердамским бургомистром Петр на другой день, 17 августа, сообщает в письме к Виниусу, отправленном, вероятно, поутру с отходившей почтой. В письме, кроме этого сообщения, царь извещал своего корреспондента о вчерашнем въезде посольства в Амстердам, о дальнейших предполагаемых празднествах в честь послов, возвращался опять к все время занимавшему его польскому делу и выражал надежду на его благополучный исход и в заключение в шутливой форме писал, что спальники, отправленные за границу несколько ранее посольства для изучения морского дела, познакомившись с употреблением компаса и не побывав в море, считали свою миссию исполненной и хотели было возвращаться в Москву, но что адмирал (Лефорт) велел им ехать в Стад на устье Эльбы познакомиться с морской болезнью: «Min Her, писмо твое я принелъ, а отповеть учиню съ будушею почьтою, потому что живемъ въ Сардаме, а здѣсь того со мною нетъ (т. е. письма Виниуса или, может быть, чернил для тайнописи, при помощи которой велась переписка с Виниусом), а почьта жъдать не будетъ. Послы вчерась принеты горазда с честию i сегодни будутъ въ комедиi, а назаѳътрее ѳеiверкъ пусканъ будетъ. Вчерась я виделся съ господиномъ Витценомъ, которой хотеѣлъ намъ дѣло сыскать на Стратскомъ[964] дворѣ. О Полскомъ дѣле не пишу, что ныне къ вамъ ближе, неже къ намъ; адънако надѣются въсе Сакъсонъскому быть, с которомъ ты поздравълялъ. Дай Богъ совершить: я то чаю, что не зладѣй намъ будетъ. Спалники, которые преже на[съ] посланы сюды, выуча кумпасъ, хотѣли къ Мъсъкъве ехать, не быѳъ на море; чаели, что въсе туть. Но адмиралъ нашъ намерение iхъ пременилъ: велелъ iмъ ехать въ Статъ еще рътом пос…ть, Piter»[965].

Между двумя и тремя часами пополудни в этот день, 17 августа, посольство и среди него царь по приглашению бургомистров посетили амстердамскую ратушу и «смотрили строения ее», как выражается «Статейный список», может быть, и полюбовались этим великолепным образцом голландской архитектуры, на который бургомистры обратили их внимание[966]. После посещения ратуши были осмотрены разные благотворительные и исправительные учреждения, которыми славилась Голландия:

«были в разных домех сиротопитательных и наказателных», как отмечает «Статейный список». «Расходная книга» посольства указывает эти учреждения подробнее: послы были «в дому, где покоят престарелых жен», затем «в дому, где учат и кормят малых робят мужеска и женска полу калвинской веры, которых числом будет с шетьсот человек… двор тот называется Бургер-вис»; были далее в «большом дворе, именуемом Армазир-гоусе, где учат и кормят малых же детей мужеска и женска полу розных вер, числом с тысечу з двести человек»; наконец, посетили дом умалишенных, «где сидят люди мужеска и женска полу беснующиеся и ума исступившие»[967]. Эти же заведения описал в своей записной книжке некий скрывший свое имя великосветский русский путешественник, выехавший из Москвы позже посольства через Любек и Гамбург, прибывший в Амстердам и затем присоединившийся к посольству. «Осматривал, — пишет он, — другой такой же огромный дом, в котором воспитываются незаконнорожденные дети. Обучаются грамоте и разному мастерству, содержатся до пятнадцати лет и по выучке отпускаются на волю и снабдеваются платьем и иными потребностями; видел дом безумных, где для каждого такого человека отводится особый чулан и наблюдается строго, чтобы он себя ничем не повредил и был довольствован пищею и питьем и лечим, как должно; которые из них не дерутся, те свободно ходят по двору, а с двора их не спускают»[968]. Позже Петр будет заботиться об устройстве таких же учреждений и у себя дома.

В пять часов вечера посольство и царь отправились в театр на парадный, данный в честь их спектакль. Выезд был церемониальный. Послы отправились, как описывает текст под упомянутой уже выше гравюрой Аллара, «в двенадцати каретах, перед которыми ехала городская конная гвардия и очищала дорогу среди громадной толпы, собравшейся со всех сторон, чтобу увидеть их превосходительства. Экипаж трех послов сопровождали 13 пеших пажей в красных одеждах, расшитых серебряными галунами, и окружали 12 гайдуков, державших булавы с серебряными рукоятками, и, кроме того, еще 5 пажей. Свита послов ехала в остальных каретах. Актеры сыграли пьеcу „Очарование Армиды“ („L’enchantement d’Armide“) и протанцевали под звуки прекрасной музыки несколько балетов, причем гостям было предложено угощение. Представление закончилось комедией „Притворный адвокат“ („L’avocat imaginaire“)»[969]. О том же спектакле сохранилась записка и в «Статейном списке», передающая содержание его на языке, видимо, совсем еще не приспособленном для описания такого рода новых для русского человека зрелищ: «Того ж числа великие и полномочные послы