Войдя на кухню, я увидела Арнольда стоящим с полотенцем на плече рядом с плитой: он что-то раскладывал по тарелкам. В пространстве разливались вкусные ароматы, но есть мне совсем не хотелось.

–Присаживайся,– не оборачиваясь, немного преувеличенно бодрым голосом – или мне это только показалось?– заговорил Арнольд, услышав мои шаги за своей спиной.

Я заняла своё привычное место, но не стала по привычке облокачиваться левым плечом о стену, чтобы сидеть с ровной осанкой, должной предавать мне более уверенный вид. А тем временем Арнольд продолжал говорить своим красивым, звонким, бодрым голосом:

–Сегодня на ужин у нас лосось в лимонном соке с хрустящей корочкой, паста с травами и на десерт шоколадный пудинг, купленный в твоей любимой кондитерской,– обернувшись, он приблизился к столу и поставил передо мной тарелку, на которой озвученное блюдо возвышалось пугающе большой, но несомненно аппетитной горкой.– Начни пробовать, а я пока оформлю себе.

Сказав это, он поспешно развернулся и, вернувшись к рабочей столешнице, начал создавать порцию для себя. Вернувшись к столу спустя пару минут, он поставил свою тарелку рядом с моей и, сняв со своего плеча полотенце, начал протирать им свои оголённые предплечья.

–Почему ты не ешь?– в его голосе промелькнула едва уловимая нота напряжения.

–Я не хочу есть,– сверля взглядом тарелку, стоящую передо мной, попыталась как можно более спокойным тоном ответить я.

–Почему ты не хочешь есть?

–Потому что у меня нет аппетита.

–Почему у тебя не аппетита?

–Потому что меня тошнит.

Он помедлил лишь секунду:

–Почему тебя тошнит?

–Потому что я беременна.

Не думала, что эту фразу я смогу произнести без единой запинки. Но я смогла.

Хотя я не смотрела на своего собеседника, боковым зрением я заметила, как замерли его руки, всё ещё удерживающие влажное кухонное полотенце.

Прошло несколько секунд, прежде чем он вновь заговорил. В его голосе читалась неизвестная мне эмоция, которую я приняла за неверие, точь-в-точь такое же, какое я испытала прошлым утром, получив на руки результаты генетической экспертизы, подтверждающие моё родство с семейством Холт.

–Ты ведь говорила, что неспособна зачать.

Эти слова шаровой молнией покорёжили меня изнутри.

Заставив свои зубы разжаться, продолжая упираться взглядом в стол перед собой, я буквально вынуждала себя говорить:

–Вчера утром, перед судом, я виделась с Диланом по его просьбе. Он стал догадываться, что Тара забеременела не от него, и поэтому сделал некоторые анализы, которые выявили у него бесплодие. Кажется, теперь он собирается бросить Тару… Проблема была в нём… А я здорова.

“И теперь беременна”,– хотела добавить я, но не смогла, поняв, что мой голос начинает всё меньше подчиняться моей воле.

Молчание продлилось всего несколько секунд, по истечению которых Арнольд вдруг положил полотенце на стул, на который прежде собирался сесть, снял с его спинки свою форменную куртку и… Не сказав больше ни слова…

Ушёл.

Входная дверь почти не хлопнула.

…Так я снова осталась совсем одна.

Я хотела не позволить себе проливать слёзы, но сегодня со мной творилось что-то неладное. Просидев напротив двух переполненных вкусными блюдами тарелок не меньше пятнадцати минут, дождавшись, пока от них перестанет исходить тёплое испарение, я наконец встала, взяла обе тарелки одновременно и, перенеся их на рабочую поверхность, начала перекладывать еду в вакуумные контейнеры. Всё же это была еда, а я теперь была беременна, так что выбрасывать витамины в мусорный бак мне вдруг показалось вдвойне кощунственным, чем это казалось прежде.

Установив контейнеры в холодильник и неестественно аккуратным движением закрыв его тяжелую дверцу, я, не отпуская дверную ручку, снова решила упереться лбом во что-нибудь более стойкое, чем в эти минуты отчаяния ощущалась себе я сама, и потому прислонилась горящим лбом к холодной дверце холодильника.

Слёзы покатились из моих глаз прежде, чем я поняла, что не смогу их удержать внутри себя.

За то короткое время, что я была с Арнольдом, я, как совершенно неопытная и зелёная девчонка, не только успела, но позволила себе не просто влюбиться в этого парня по уши, но по-настоящему полюбить его. Ведь прекрасно знала, как это может быть опасно, и всё равно… Зато теперь я отчётливо понимала, что на момент разрыва с Диланом уже давно не любила его. Потому что с ним не было так больно. Порвать с ним вообще было просто. А вот с Арнольдом, с котором я провела всего лишь четыре неполные недели своей жизни, получилось очень больно… Как будто он не просто ушёл, но уйдя вырвал мою душу вместе с мясом, и теперь я прислушивалась к своим внутренностям, пытаясь понять, какие из них уцелели. Почки болели, печень болела, болели даже лёгкие и желудок, а вот сердца я не чувствовала. Похоже, он, задев все органы, сердце выдрал из моей груди вместе с корнем. А без корня новое сердце у меня не отрастёт…

Обливаясь слезами, я отправилась наверх. Только в ванной, умывая лицо прохладной водой и мешая её со своими тёплыми слезами, я заставила себя прекратить плакать. Наконец успокоившись, я начала медленно дышать, пытаясь восстановить дыхание, и в итоге провела напротив зеркала не меньше пяти минут, как вдруг… Услышала крадущийся скрип половиц. Сначала я подумала, что это вернулся Арнольд, но быстро поняла: если бы это был Арнольд, он бы не крался по моему дому – он бы шёл свободно, хозяйской походкой, не опасающейся ничего и громко заявляющей о его владении этой территорией. Но если это был не Рид… Значит, в моём доме сейчас помимо меня находился ещё кто-то. Посторонний.

Я прислушалась и не поверила своим ушам: шаги были реальны – кто-то замер на лестнице! Из-за малого количества мебели, в доме было хорошее эхо, так что я не сомневалась: на ступенях лестницы сейчас кто-то стоял. Кто-то боящийся своего обнаружения…

Схватив с полки у зеркала пистолет, который неосторожно, но, как сейчас выяснилось, спасительно оставила здесь при снятии куртки, я замерла и прислушалась. Тишина. Может быть, это всё же Арнольд?.. Вернулся, чтобы забрать какие-нибудь вещи вроде бритвы или зарядного устройства? Нет, Арнольд бы не крался…

Аккуратно выглянув через приоткрытую дверь, я посмотрела вдаль по коридору и никого не увидела. Невольные мысли о Ричарде Маккормаке, всё ещё находящемся в бегах, вызвали у меня нервные мурашки…

Я постояла ещё немного и, ничего так и не услышав, начала аккуратно приоткрывать дверь. Открыв её достаточно, чтобы протиснуться через образовавшуюся щель, я выставила перед собой пистолет и начала медленно, на полусогнутых ногах продвигаться по направлению к лестнице, опасаясь вызвать скрип в обычно тихих половицах второго этажа. Как только я сравнялась с углом, за которым начиналась лестница, я резко вынырнула на лестничную площадку, обеими руками держа перед собой пистолет. Для того, чтобы осознать, что я целюсь в Арнольда, мне понадобилось целых две секунды. Он стоял на три ступени ниже меня, с вложенными в карманы куртки руками, и не двигался.