– Я тоже, – сказала Карла. – Но давайте попробуем. Я займусь левой рукой, а вы – правой. Надо успеть прежде, чем закончится действие лекарства. Видит бог, ему и так будет достаточно больно.

– Ладно, – сказала Ханнелор.

Карла помедлила еще миг. Мама была права. Они должны приложить все силы, чтобы покончить с нацистским режимом, даже если это будет означать предательство родной страны. Больше она не сомневалась.

– Давайте начинать, – сказала Карла.

Мягко и бережно женщины начали выправлять переломанные пальцы Руди.

II

Каждую пятницу Томас Маке проводил вторую половину дня в баре «Танненберг».

Бар был – ничего особенного. На одной стене висела в рамочке фотография владельца Фрица в военной форме Первой мировой – тогда он был на двадцать пять лет моложе и еще без пивного живота. Он хвастался, что в сражении при Танненберге убил девятерых русских. В баре было несколько столов со стульями, но все постоянные посетители сидели у барной стойки. Почти все меню в кожаной обложке было вымыслом: единственные блюда, которые здесь подавали, – это сосиски с картошкой и сосиски без картошки.

Но заведение стояло через дорогу от здания Кройцбергского окружного управления полиции, и завсегдатаями бара были полицейские. А это значило, что можно нарушать закон. Здесь процветал игорный бизнес, в туалетах работали уличные девицы, а государственный инспектор качества пищи никогда не переступал порога кухни. Бар открывался, когда Фриц поднимался с постели, и закрывался, когда последний пьяница отправлялся домой.

Много лет назад – прежде, чем к власти пришли нацисты и такие, как он, внезапно получили шанс проявить себя – Маке был в Кройц-бергском управлении младшим полицейским чином. Кое-кто из его прежних коллег и теперь выпивал в «Танненберге», и Маке всегда мог быть уверен, что увидит пару знакомых лиц. Он и сейчас любил поболтать со старыми приятелями, хоть и поднялся настолько выше их, став инспектором и членом СС.

– Надо отдать тебе должное, Томас, ты далеко пошел, – сказал Бернард Энгель. В 1932 году он был сержантом и начальником Маке – и до сих пор оставался сержантом. – Удачи тебе, сынок! – и он поднес к губам кружку пива, которой его угостил Маке.

– Спорить не буду, – ответил Маке. – Хотя я бы сказал, что с тобой работать было лучше, чем под началом суперинтенданта Крингеляйна.

– Да, жалел я вас, мальчишек… – кивнул Бернард.

– Ну уж и жалел, я бы не сказал! – презрительно хохотнул еще один старый товарищ, Франц Эдель.

Взглянув в окно, Маке увидел, как возле бара остановился мотоцикл – за рулем был парень в голубой куртке с поясом, какие носят офицеры люфтваффе. Лицо его показалось знакомым: где-то Маке его видел. У парня были светло-рыжие волосы, довольно длинная челка падала на высокий аристократический лоб. Он вошел в «Танненберг».

Маке вспомнил его имя. Это был Вернер Франк, избалованный сынок производителя радиоприемников Людди Франка.

Вернер подошел к барной стойке и попросил сигареты «Кэмел». Как предсказуемо, подумал Маке. Конечно, этот плейбой курит американские сигареты. Даже если это лишь немецкая имитация.

Вернер заплатил, открыл пачку, вынул сигарету и попросил у Фрица прикурить. Повернувшись, чтобы уйти, он встретился глазами с Маке, и, подумав секунду, сказал:

– Здравствуйте, инспектор Маке.

Все в баре посмотрели на Маке, ожидая, что он ответит.

– Юный Вернер! Как поживаете? – сказал он с небрежным кивком.

– Прекрасно, благодарю вас, инспектор.

Маке был доволен, хоть и удивлен, услышав в его голосе такое почтение. Он помнил Вернера дерзким юнцом, явно недостаточно уважающим власти.

– Я только что вернулся из поездки с генералом Дорном на восточный фронт, – добавил Вернер.

Маке почувствовал, что к разговору прислушиваются все полицейские в баре. Человек, побывавший на восточном фронте, заслуживал уважения. Маке невольно наслаждался созданным впечатлением: в каких высоких кругах он вращается!

Вернер предложил Маке сигареты, тот взял одну.

– Пиво, – сказал Вернер Фрицу. Потом, повернувшись к Маке, спросил: – Можно вас угостить, инспектор?

– Спасибо, мне то же самое.

Фриц наполнил две кружки. Вернер поднял свою и сказал Маке:

– Я хочу вас поблагодарить.

Еще один сюрприз.

– За что? – спросил Маке.

Все его друзья внимательно прислушивались.

Вернер сказал:

– Год назад вы меня как следует отчитали.

– Тогда, кажется, вы были не особенно мне благодарны.

– И за это прошу прощения. Но я хорошо подумал над вашими словами и в результате понял, что вы правы. Я позволял личным чувствам влиять на мои взгляды. Вы наставили меня на путь истинный. Я никогда этого не забуду.

Маке был тронут. Он терпеть не мог Вернера и резко с ним говорил, а молодой человек задумался над его словами и изменил свой образ жизни. Маке было приятно чувствовать себя благодетелем, ведь он так изменил жизнь юноши!

Вернер продолжал:

– На самом деле я как раз вспоминал вас на днях. Генерал Дорн говорил о том, как ловят шпионов, и спрашивал, можем ли мы их выследить по их радиосигналам. К сожалению, я мало что мог ему ответить.

– Меня бы спросили, – сказал Маке. – Это же моя специальность.

– Правда?

– Пойдем сядем.

Они перенесли кружки на невытертый стол.

– Хоть все, кто здесь сидит, и полицейские, – сказал Маке, – но все равно не следует обсуждать такие дела во всеуслышание.

– Конечно, – Вернер понизил голос. – Но я знаю, что вам я доверять могу. Видите ли, кое-кто из полевых командиров сказал Дорну, что, по их мнению, противник часто знает о наших намерениях заранее.

– А! – сказал Маке. – У меня тоже было такое опасение.

– Что мне ответить Дорну о выслеживании по радиосигналам?

– Правильное название – радиопеленгация…

Маке собрался с мыслями. Ему открывалась возможность произвести впечатление на влиятельного генерала – хоть и опосредованно. Нужно говорить ясно и подчеркнуть важность того, что он делает, не преувеличивая успехов. Он представил себе, как генерал Дорн небрежно обронит в разговоре с фюрером: «В гестапо есть один отличный человек, по имени Маке, – пока всего лишь инспектор, но производит прекрасное впечатление…»

– У нас есть прибор, определяющий направление, откуда идут сигналы, – начал он. – Если мы засечем сигнал с трех далеко находящихся друг от друга точек, мы сможем нанести на карту три прямые линии. Где они пересекутся – там и будет адрес передатчика.

– Фантастика!