Издали ночной город показался Криду красивым, как никогда прежде. Много фонарей, цветные дорожки переливаются, играют на воде. Вся набережная выстлана мягкой травой, коврами и циновками в три цвета. Красный — газура, синий — владыки и новый для Древа, бирюзовый — людей моря. Лодка с телами погибших сиринов прошла вдоль берега, их проводили в тишине. Затем голос Онэи сплел из нитей общей боли и радости особенное звучание, пронзительное, заставляющее плакать и исторгающее из души мрак отчаяния, позволяя повернуться лицом к будущему и верить в хорошее…

Затем первый старейшина людей моря, отец Тилл, встал и рассказал своим звучным низким голосом легенду о Риильшо. Пригласил на помост Крида, которого народ моря ждал так невообразимо долго. По указанию ваура церемоний Крид прошествовал на указанное место, косясь по сторонам и выискивая пути к отступлению. Вот еще, вместо заслуженной награды того и гляди образуются обязанности, утомительные и нудные. Владыка Граат понял и насмешливо дрогнул бровью — не надейся, не сбежишь!

И город гулял, и было слышно, как празднуют не только на пристани, но и на соседних улицах, огоньки мерцали всюду, до самых стен высокого замка газура на скале.

Только утром Крид улизнул и проник во внутренний предел главного храма. Проводил Риоми, проследил за тем, как закрытые носилки доставили Элиис. Уже по пути в свои комнаты морииль раскланялся с Боу, заметив его в саду. Хранитель араави сидел возле крошечного ручья и бережно осматривал посох из красного коралла. Рядом стоял ларец, выстланный изнутри мягким мхом.

— Разве его доверяют сиренам? — упрекнул Крид, не удержавшись.

— Очень старый посох, — грустно отметил Боу. — Смотри, коралл стал темным. Когда я был молод, он выглядел более светлым и живым. Видно, слишком многое меняется в мире. Это одна из перемен, настораживающих меня. Я каждое утро выношу посох на берег и купаю в соленой воде. Раньше помогало…

Хранитель замолк и погладил коралл. Крид нахмурился, сел рядом, жестом попросил разрешения подержать величайшую ценность храма. Посох оказался увесистым и на ощупь прохладным. Жизнь в нем едва теплилась, Крид это ощущал и испытывал почти что боль.

— Понесем к воде?

— Да, как обычно, время подходящее, — без особой надежды отозвался Боу.

Хранитель позвал аоори и с должной охраной прошествовал во внешний предел, а оттуда — на узкий белый пляж возле пристаней. Крид нес посох и все более явственно ощущал в нем нечто надломленное, болезненное. Наконец море оказалось совсем рядом — розовое рассветное море, кроткое, как улыбка мамы Лидии и гладкое, как кожа младенца. Солнце лежало на воде бутоном нераскрытого цветка дня. Туман прятал горизонт и растворял в себе острые углы и резкие звуки.

Крид побрел по воде, забрался по колено и осторожно опустил посох, бережно придерживая за середину и навершие, как тело больного человека. Положил прямо на стебель рассветного цветка солнца. Редкие штрихи волн, разбуженных движением ног Крида и Боу, побежали от берега, ломая зеркало солнечной дорожки. И посох… треснул. Морииль охнул, упал на колени, поддерживая то, что уже не имело смысла держать, — мертвую плоть коралла, рассыпающуюся крошевом. Навершие в одной руке, тело посоха — в другой.

— Так и должно было быть, — убито шепнул Боу. — Все переменилось, и сама Сиирэл теперь, пожалуй, стала другой… Почему же я желал сберечь это чудо сильнее, чем все прочие?

— Я и теперь желаю, — уперся Крид. — Боу, ты сам сказал про весло. Как раз наш случай. Вот не ной, давай лучше чисть.

— Чистить? — удивился хранитель.

Его руки проворно заскользили по старому кораллу, отслаивая корку. Боу осторожно улыбнулся, поверив, что под ней остается нечто. Стержень? То, что не распалось и не треснуло, осталось цельным. Скоро хранитель и морииль с интересом изучали довольно тонкий посох, багряный и яркий, а также небольшую коралловую веточку, прежде прятавшуюся в навершии.

— Их два? — не поверил себе Боу.

— Чуть меньше, — предположил Крид. — Но я думаю, второй вырастет. Было бы для кого и для чего. Побольше моря и поменьше ларцов. Это я советую, как бестолковый, но все же состоявшийся морииль. Сам сообрази: ну разве кораллы растут на суше? Ты, скорее всего, во всем и виноват, хранитель. Ты приучил посох к воде, и он… пустил корни. Теперь он воистину часть Древа.

— А второй?

— Ну вдруг вы устроите храм на севере? — шепотом предположил Крид, с наслаждением представляя перекошенное лицо короля, и замахал руками: — Нет! Я этого не говорил, если Альбер узнает, мне не жить.

— Зачем наша вера берегу, где нет соленой воды? — задумался Боу.

— Не ко мне вопрос, тут араави требуется для внятного толкования, — рассмеялся Крид. — Знаешь, я один раз взялся было основать для Гооза новую веру, и так мне показалось скучно и мерзко… Всякое слово — ложь, и чем оно красивее, тем чудовищнее суть скрытого. Нет, не мое. Как дела у Юго — вот важный вопрос.

Боу жестом приказал подвести лодку и, не поднимая посох из воды, повез его вдоль стены храма к закрытым пирсам. Там утвердил в глубокой прозрачной воде, подсыпав песок со всех сторон, рядом «посадил» веточку и выбрался на причал. Теперь хранитель был мокрым до корней волос, в рассветной прохладе его немного знобило, но улыбался Боу как-то на редкость по-детски и счастливо.

— Юго уже лучше. Авэи вроде бы на днях объявят наследницей посоха. Все выздоравливают, и все хорошо… Вот только большой военный флот Дэлькоста уже идет к Древу. Раньше оговоренного срока. Прежде меня это настораживало, ведь посох умирал и мы с араави понимали, что усмирение Волны станет последним ударом по этому старому кораллу, трещины проступали давно, только о них не принято было говорить…

Крид рассмеялся, от восторга хлопая себя ладонями по мокрой рубахе. Он ничего иного не ждал. Старый король Альбер, похоже, в очередной раз встал не с той ноги! Или, как любит говорить папа Мирош, во сне увидел зайца и с утра принялся путать следы. То есть взял-таки в поход куда больше кораблей, чем обещал. И наверняка трюмы заполнены не подарками, а гвардейцами… То ли жемчуг покоя не дает, то ли донимают страхи, что обещанного сына не выдадут. Скоро станет ясно, что ветер попутный и гонит флот удивительно быстро.

— Боу, я сейчас пойду и буду вести себя, как рыба во льду, аж до завтрашнего утра, — пообещал Крид. — Хорошо?

— Не допущу к тебе даже араави, — пообещал хранитель. — Отдыхай.

Крид поблагодарил и побрел коридорами в сад, а оттуда снова в свои покои. Мокрые босые ноги шлепали, с одежды текло, с волос — тоже. Крид стащил с себя все, завернулся в покрывало и рухнул на топчан. Во сне он был счастлив, как никогда прежде. Он плыл в море, на поверхности бушевал чудовищный шторм. Черное тело Риильшо скользило в волнах, дракон вспенивал воды и ввинчивался в тучи, норовя взлететь. Топорщил свои крошечные радужные крылья-плавники… И пел — переливчатый стонущий звук катился над волнами. Он был одинок и бесприютен, в нем звенела тоска. Но вот пришел отклик, и черное тело вытянулось в одну черту, распрямляя все кольца и стремясь вперед.