задымлении замкнутого же пространства и только так пытаясь найти и вдохнуть чистого воздуха, что был же в таких ситуациях всегда внизу, когда же как дым и вверху. Но и только же еще больше закашлялся. Ведь и, как назло же вновь, от себя же ни здесь, как и нигде, никуда же не убежать, — …и вот хоть убей же меня… уже и до конца… до сих пор не понимаю… ты… что… подружилась-полюбилась с ней?! Стокгольмский синдром в студию? Или уже не надо и эдипов комплекс под эзоповым же языком в здании?! Нет, ты ответь. Просто… и если же да… то и нет уже никакого смысла мне тут с тобой разглагольствовать, зря сотрясая же этим самым лишь воздух… я сейчас же хватаю тебя в охапку и увожу отсюда, потому что у тебя, сестренка, едет крыша! Или уже съехала и уехала, м? Поедем за ней? Я только сидя, а ты лежа! Ведь и я же еще сам так тебя свяжу-перевяжу… как детей не перевязывают, а лишь взрослых и в психлечебницах связывают, но и ты ведь уже не они… чтобы ты никому не принесла еще большего вреда. По большей же части — себе! Так еще и для полноты же уже всей этой картины… маслом!

— Жень, прекрати… — не выдержал этого довольно-таки уже и продолжительного прессинга и сам Никита, отняв свои же опечаленно-подуставшие желтые глаза на них, до этого будучи ими почти что и на полном коннекте с Кариной, пока же что лишь оставаясь на месте. Стараясь же при этом еще и уже от себя немного поубавить соли, дыма и земли в воздухе, пуская их в дело как подкорм своей же чайной розе, пробившейся же все же средь сиреневого сорняка на скалисто-лесной пустоши и у морской же глубины. — Это уже явный перебор! Ты же и сам видишь — она уже страдает… Мучается! Хватит…

— Му-ча-е-тся… — повторил за ним брюнет, перебив. И, будто распробовав это самое слово на вкус, быстро облизнул свои же уже и высушенные солью губы, все-таки и найдя в нем что-то для себя. Как и каждый же из них сейчас, выцепив из него что-то еще и свое: от тлеющей и свернувшейся уже заинтересованности самого же шатена до почти что уже и испарившихся на углях камина вынужденно-повинных коктейлей Карины. — Слышишь, заяц? Он как и она считают это таковым. И знаешь… что? Они ведь, сукины дети, правы! Угадали это слово без единой открытой буквы-подсказки… и вышли в финал! Просрав при этом и все предыдущие же ранее и не мои раунды… Что ж, видимо, все же уже стоит сказать спасибо Егору, да? — И пусть же его вопрос был скорее риторическим, но и попытавшись же что-то сказать ему на него в ответ, София лишь прикусила язык стучащими друг о друга зубами и хрипло простонала от боли, вновь качая головой. — Не тебе, да, моей сестре! Но… Ладно! Не ты… Позвонила, сказала… Черт с этим и… всем! Почему он-то? Почему не тот же самый и Никита, к примеру, м? — И взгляд его темно-зеленых, почти что и черных глаз тут же метнулся над правым же плечом к парню позади. Не трогая в этот раз и все же тело, как и голову для не как и полного разворота. — Тебя что прикрывай, что не прикрывай… а все равно же одним из первых… пусть и с конца… выходишь к плахе и под секиру. И лишь после уже и Карина!

— Она х-хотела тебе н-набрать… — прошептала София. Боясь уже не столько и вовсе потерять голос от своей уже и старо-новой истерики, сколько и явить же уже всем и вся свою же так до конца и не излеченную проблему. Что и проблемой-то как таковой тогда еще не считалось и не звалось: «Как было же и появилось, так все и пройдет». Но и кто же тогда знал, что потом, после и на эмоциональном же пике, почти что и срыве эта самая непроблема способна появиться вновь. Уходя ненадолго и лишь с полным успокоением и приходом же в себя. Как и сейчас. Она знала. Как и то же и сейчас же, что вот и, как назло же, чего-чего, а как и в целом же самого покоя ей явно и как минимум же в ближайшее время не видать. И придется вновь терпеть и ждать, проходя все это заново и сникая в моменты полного раздрая до сиплоты и шипения. А там и вовсе же — до тишины и молчания: молчания в ответ и навзрыд.

— Да-ты-что! — Нараспев проговорил Женя и вновь взглянул на нее. Но и вновь же промахнулся, попав двумя уже и зияющими своими черными дырами в ее же уже и левый пробор — она опустилась, как и опустила же свою голову с лицом еще ниже, а ему же только все выше и больше стало не хватать кислорода. — То есть… его мы защищаем… и ее же оправдываем… а себя? Даже и не пытаемся, да? Не стараемся как-то хоть еще и выгородить… Если уж и не спасти-то, на крайняк! Свой кружок без меня нарисовала, но и сама же с другими и чужими в него прыгать не стала… Так получается? Да уж… И все же это вместо опять же все еще того чтобы поинтересоваться пусть и не всей, но и хоть какой-то же частью степени сложности жизни мученика… Зачем? Мы лучше будем просто терпеть и вымучивать как надо и… все же это… то же самое и не должное… что нам все же опять-таки ни предложат! А оно-то твое? Тебе принадлежит, м? Тобою, блять, заслужено?!

— И ч-что бы ты сделал, если б-бы узнал это все от с-самой же меня и р-раньше? — Фыркнула София, решив пока что и не отвечать на его вопросы, как и ранее же, собственно, только теперь же еще и вернувшись же в их разговоре чуть назад и правильно защитившись-ощетинившись, так и не подняв головы. Как и лица же и взгляда. Но и ей это было не нужно, чтоб понять — насколько же у всех в этот момент все отпало-упало. И настолько же сосен с елями стало меньше в лесу же за раз, поглощенном участками сначала Жениным костром, а затем и по ним же самой же его морской пучиной так же дерзко и резко, как и она же сама поперла на него и на них