– Завтра он начинает выступления в клубе. Пытался уговорить меня спеть вместе с ним. Я отказалась, но, возможно, мне придется уступить. Человек, с которым у меня контракт, владеет клубом и радиостанцией, где я часто выступаю.

– Здоровяк Уолтерс, – произнес Стив. – Говорят, суров, но справедлив. Хотелось бы с ним познакомиться. Особенно теперь, когда я сижу на мели. Держите.

Он протянул ей скомканный листок и спросил:

– А как вас зовут?

– Долорес Кьодза, – ответила она.

Стив, смакуя, повторил.

– Красивое имя. И поете вы отменно. Я много раз вас слышал. Никогда не пережимаете, как большинство модных певичек.

Рыжая расправила листок, медленно прочла и спросила:

– Кто его порвал?

– Наверное, Леопарди. Обрывки валялись в мусорной корзине. Я собрал их после его ухода. Должно быть, Леопарди смелый малый, раз так равнодушно отнесся к угрозам.

– Или решил, что это розыгрыш. – Она спокойно протянула листок Стиву.

– Возможно. Однако, если репутация Короля соответствует истине, когда-нибудь угрозы окажутся настоящими.

– Более чем соответствует.

– Как думаете, если вложить женщине в руки пистолет, сможет она расквитаться с Королем за былые прегрешения?

– Думаю, сможет. Да и кроме нее, найдутся желающие поквитаться с Леопарди. На вашем месте я бы поскорее выбросила все это из головы. Если Леопарди захочет найти защиту, Уолтерс прикроет его лучше, чем вы или полиция. Если не захочет, туда ему и дорога. Что до меня, я плакать не стану.

– А вы умеете быть жесткой, мисс Кьодза.

Она не ответила, только лицо немного побледнело и стало тверже.

Стив допил колу и потянулся за шляпой.

– Спасибо за угощение, мисс Кьодза. Постараюсь впредь не пропускать ваших выступлений.

– К чему этот напыщенный тон?

Стив усмехнулся:

– Прощайте, Долорес.

– Прощайте, Стив. Удачи в расследованиях. Если я что-нибудь услышу…

Он отвернулся и пошел мимо столиков к выходу.

Огни Голливуда и Лос-Анджелеса дрожали в прохладном воздухе осеннего вечера. Лучи прожекторов, словно в поисках бомбардировщиков, скользили по безоблачному небу.

Стив забрал автомобиль со стоянки и поехал на восток по бульвару Сансет. На перекрестке с Ферфакс-авеню он купил газету и остановился у обочины ее пролистать. Об убийствах на Корт-стрит не было ни слова.

Стив поужинал в маленьком кафе неподалеку от гостиницы и сходил в кино. Выйдя из кинотеатра, купил городской выпуск «Трибьюн», и не напрасно.

Полиция полагала, что девушку задушил Джейк Стоянофф, но следов борьбы не обнаружили. Девушку называли безработной стенографисткой, снимка не было. Фотография Джейка, явно из полицейского архива, красовалась на первой полосе. Полиция разыскивала человека, который разговаривал с Джейком незадолго до выстрелов. Несколько свидетелей упоминали высокого мужчину в темном костюме. Других примет не сообщалось.

Стив кисло ухмыльнулся, заскочил выпить кофе и вернулся в гостиницу. На часах было без пяти одиннадцать. Не успел он открыть дверь, зазвонил телефон.

Некоторое время Стив стоял, соображая, где находится аппарат. Затем с кошачьей грацией двинулся сквозь темноту, опустился в кресло и потянулся к трубке.

– Это Стив? – спросил низкий грассирующий голос с легкой хрипотцой. В нем явно ощущалось напряжение.

– Да, это я. Я вас узнал.

Она суховато рассмеялась:

– В конце концов, вы же детектив, и, кажется, я готова предложить вам работу. Можете подъехать ко мне прямо сейчас? Двадцать четыре двенадцать, Ренфрю – это на севере, сразу за Фонтейн. Мое бунгало крайнее в ряду, в самом конце.

– Что стряслось?

Наступила пауза. С улицы долетел автомобильный гудок, по потолку скользнула светлая полоса.

– Леопарди, – медленно, словно нехотя, сказала она. – Не могу от него отделаться. Он в моей спальне.

Долорес нервно хихикнула, что совсем ей не шло.

Стив сжал трубку так крепко, что заломило ладонь, прищелкнул языком и хрипло произнес:

– Идет. Это обойдется вам в двадцать баксов.

– Разумеется, только поторопитесь!

Стив повесил трубку и шумно выдохнул. Сдвинул шляпу на затылок, затем резко надвинул на глаза и преувеличенно громко рассмеялся:

– Черт бы побрал этих баб!

Шесть бунгало стояли нестройным рядком, их фасады смотрели в одну сторону. Сзади из-за кирпичной стены выглядывала церковь. Широкую лужайку перед бунгало мисс Кьодзы заливал лунный свет.

К двери вели две ступеньки, по обеим сторонам крыльца горели фонари, глазок закрывала кованая решетка. На стук в окошке двери показалось овальное личико: губки бантиком, высокие выщипанные брови и волнистые каштановые пряди. Глаза девушки напоминали гладкие, блестящие каштаны.

Стив ногой потушил окурок.

– Мисс Кьодза меня ждет. Меня зовут Стив Грейс.

– Мисс Кьодза отдыхает, сэр. – Губки девушки презрительно скривились.

– Так разбуди ее, детка. Я же сказал – меня ждут.

Дверь закрылась. Стив ждал, разглядывая через плечо залитую лунным светом лужайку. Ладно, двадцать баксов на дороге не валяются.

Щелкнул замок, и дверь широко распахнулась. Стив прошел мимо горничной в уютную теплую комнатку, обитую старомодным ситцем. Лампы были не старинные и не современные – в нужных местах и в нужном количестве. За экраном скрывался пустой камин, рядом с камином стоял диван, в углу – бар с радиоприемником.

– Простите, сэр, мисс Кьодза забыла меня предупредить. Пожалуйста, садитесь, – извинилась горничная с притворной, как показалось Стиву, кротостью. На девушке были короткая юбочка, прозрачные шелковые чулки и туфли на четырехдюймовой шпильке.

Стив сел, положил шляпу на колени и нахмурился. Хлопнула дверь. Стив вытащил сигарету и принялся бессознательно вертеть ее между пальцами, пока не раздавил. Пришлось выбросить растерзанную сигарету в камин.

В комнату вошла Долорес Кьодза, в зеленой бархатной брючной паре с длинным вышитым поясом. Она нервно вертела в руке конец пояса, словно собиралась бросать лассо, и напряженно улыбалась. На лице не было косметики, голубоватые веки чуть заметно подрагивали.

Стив встал, разглядывая зеленые сафьяновые туфельки мисс Кьодзы, что выглядывали из-под брюк. Когда она подошла к нему, он поднял глаза:

– Добрый вечер.

Она пристально всмотрелась ему в лицо и высоким напряженным голосом произнесла:

– Я понимаю, что сейчас поздно, но, кажется, вам не привыкать работать ночью? Нам нужно кое-что обсудить. Не присядете?