Дан сказал, что сможет, потому что уедет только вечером, а я, перепроверив на всякий случай место, где хранила деньги, и убедившись в их целости и сохранности, полетела в ванную комнату. Собралась я быстрее, чем планировала, и вскоре уже выходила из дома, оставив друга в крайней степени задумчивости.

Нужный автобус подошел быстро и был пуст, поэтому я ехала в удобстве и тепле, то и дело протирая замерзшее стекло, правда, в конце своего пути попала в пробку и вылезла на пару остановок раньше, чтобы пройти их пешком – благо идти было недалеко, к тому же над улицей занимался зимний ленивый рассвет.

Он брал небосвод в полукруг. На востоке небо казалось полосатым: у горизонта оно было почти оранжевым, ярким, и этот цвет плавно перетекал в темно-розовый, дважды перечеркнутый тонкими длинными сизыми тучами, а после уходил в глубокую синеву. Воздушные полоски светло-розовых облачков стремились к северу, а на юге виднелись нежно-коралловые отблески рассвета.

Я шагала по снегу, радуясь легкому морозу, разрумянившему щеки, и смотрела то на рассвет, то на последние этажи домов, в окнах которых он отображался, то на бледную луну, все еще не желающую признавать свое поражение и висящую в середине темно-голубого неба. Несмотря на вчерашние события и сегодняшнее недоразумение, настроение у меня было хорошим. Я думала, что проведу отличный урок, получу, наконец, все нужные бумаги от классного руководителя и директора, заслужу высокую оценку от куратора и со спокойной душой закрою практику раньше сроков. И буду свободна!

– Анастасия Владимировна! – радостно окликнули меня неподалеку от крыльца школы, в которой сейчас шел первый урок. Я обернулась и увидела, что ко мне чуть ли не вприпрыжку несется Степан Вшивков. Сияющие синие глаза, широкая улыбка, куртка нараспашку – все в нем говорило о том, что паренек чем-то очень доволен. И я даже знаю чем – вчерашней победой. И как он все-таки умудрился стать одним из стипендиатов?

– Здравствуй, Степа, ты почему без шапки? – строго спросила я – Да меня только что отец привез, – отмахнулся парень. – Какая вы сегодня классная!

– Прогулял первый урок? – все тем же учительским тоном поинтересовалась я, проигнорировав не совсем уместный комплимент.

– Обижаете! Нам сегодня ко второму, историчка заболела! Не верите, у мистера Президента спросите, – сообщил Степа, по привычке дотронувшись до пирсинга в губе. – Вон, вышагивает, Саранча, – вдруг обозвал он Ярослава, которого только что подвезли к воротам школы. Зарецкий вылез из машины с чувством собственного достоинства и тотчас был остановлен какой-то девчонкой. Она что-то вещала ему, а он слушал одновременно внимательно и устало, словно был кронпринцем, которому надоедают собственные подданные, но оставить их без внимания он не может.

– Саранча? – ухмыльнулась я, поведя себя непедагогично – дала понять, что мне эта кличка нравится. Степа довольно заржал.

– Я его так кличу. Только вы ему в лицо не говорите, а то он нашествие саранчи устроит, – доверительно сообщил мне долговязый парень. – Он же с головой не дружит. Мстительный дебил.

– Любишь ты одноклассника, – покачала я головой.

– Да мы с ним все детство дрались, мы ж с первого класса вместе, я знаю, какой он придурок, – поведал Степан в порыве откровенности. – Это другие думают, что он бабочка ночная. Анастасия Владимировна, а зачем вы мне подсказали неправильно-то вчера? – с укоризной спросил он. – Я вчера про Блока и Брема Стокера сестре сказал, она чуть от смеха не упала.

– Чтобы ты учил в следующий раз и книги читал, – улыбнулась я ему.

– Ладно, буду, я хочу, чтобы вы знали, какой я способный, – вдруг сообщил мне парень. – Видели, какой я вчера был молодец? Я ж крутой, да? А помните, я вам сказал, что докажу, что я – классный. Помните? Я ведь классный?

– Классный, Степа. Ты молодец, – похвалила я его.

– А вы потом со мной на свидание сходите? – опять привязался ко мне школьник, не переставая улыбаться. Ему нравилось меня смущать.

– Года через два или три. Если в университет поступишь, – усмехнулась я.

– А в прошлый раз говорили, что когда мне восемнадцать лет будет! – возмутился Степан.

– Когда восемнадцать будет, тогда и обращайся, – не особо нравились мне подобные разговоры.

В это время мимо нас вновь вышагивал своими длинными конечностями Енот. Увидев меня, он недовольно поджал губы, сухо поздоровался и прошел мимо. Вот же маленький козлик. Мог бы после вчерашнего и поинтересоваться, нормально ли я до дома добралась. Нет же – окинул высокомерным взглядом и едва выдавил приветствие.

– Здорово, Зарецкий, – громко сказал Степан, явно дразня Яра, и протянул ему руку.

– Доброе утро, – холодно отозвался тот и нехотя пожал ладонь. И вдруг сказал: – Что, Анастасия…кхм… Владимировна, я тоже классный?

– Пятьдесят на пятьдесят, Зарецкий, – отозвалась я. – А про свидание даже не спрашивай.

Степан захохотал. Мятные глаза Ярослава недобро блеснули, однако он мило улыбнулся.

– Анастасия Владимировна, у вас сегодня урок последний, открытый, так? – милым голосом осведомился он. – Не боитесь, что сорвется? Готовились, наверное, всю ночь? Обидно будет, если ничего не получится. Проблемы в университете будут.

И снова-здорово! Что с этим мальчишкой делается в школе? Он становится еще более несносным и капризным. Я-то уж думала, что мы подружились более-менее, а он опять за старое. Так ему выпендриться, что ли, хочется?!

– У меня все получится, Ярослав, – окинув тяжелым взглядом парня, произнесла я, и, пока Степан смотрел в сторону, провела большим пальцем у себя под горлом, мол, смотри у меня. Зарецкий довольно ухмыльнулся и почесал указательным пальцем висок, вроде как намекая, что у меня не все в порядке с головой.

– О, Полинка идет, – узрел в пустом дворе еще одну одноклассницу Вшивков и с укоризной сказал Яру: – Пришла сегодня все-таки в школу. Довел девчонку, рад, да?

По дорожке, ведущей к крыльцу, медленно шагала Полина. Плечи ее были понуро опущены. Кажется, девочка не очень хотела идти в школу. Неужто уже выздоровела? А знает ли о том, что зря не поехала вчера на вручение наград, ведь тоже стала одной из победительниц.

– Я довел? – возмутился Зарецкий, мельком глянув в сторону Полины. – Ты что несешь, одноклеточное?

– Правду и только правду, дурила. Из-за тебя же над ней все теперь смеются. Девчонки ее вчера весь день доставали в Интернете. А, блин, Анастасия Владимировна, – опомнился Степан, видя, что я нахмурилась. – Я ничего не говорил! Я никого не сдавал.

– Трус, – высокомерно усмехнулся Ярослав, словно забыв, как сам в медкабинете не хотел рассказывать мне, что случилось с Полиной. – Трясешься из-за себя, а на других наплевать.

– Мне не наплевать! Просто…

Тут мимо нас прошмыгнула Полина Маслова, втянув голову в плечи и опустив взгляд вниз. Она даже не поздоровалась, просто забежала в здание, явно пытаясь казаться невидимкой.