предупредил меня, что мы наверняка потеряем как минимум пару депутатов Сената из нефте- и угледобывающих штатов, которым предстоят трудные перевыборы. Чтобы получить шестьдесят голосов, нам нужно будет убедить хотя бы двух или трех республиканцев поддержать законопроект, против которого решительно выступает большинство их избирателей и который Митч Макконнелл поклялся провалить.

Изначально, по крайней мере, мы думали, что наша лучшая ставка — это парень, которого я обошел бы в президентской гонке.

Джон Маккейн преуменьшал свою поддержку законодательства об изменении климата во время своей предвыборной кампании, особенно после того, как он выбрал себе в напарники кандидата, чья энергетическая политика — "Бури, детка, бури!" — оказалась фаворитом республиканской толпы. Но, к его чести, Маккейн никогда полностью не отказывался от позиции, которую он изложил ранее в своей карьере в Сенате, и в (очень) коротком ореоле хорошего настроения сразу после выборов мы с ним обсуждали совместную работу над принятием законопроекта о климате. По слухам, примерно в то время, когда я был приведен к присяге, Маккейн объединил усилия со своим лучшим приятелем в Сенате Джо Либерманом, чтобы составить двухпартийную альтернативу более либеральному законодательству, предложенному Барбарой Боксер, демократом из Калифорнии, которая возглавляла Комитет по окружающей среде и общественным работам.

К сожалению, в кругах GOP марка двухпартийного компромисса Маккейна вышла из моды. Правые презирали его больше, чем когда-либо, обвиняя его в отсутствии консервативных убеждений в поражениях республиканцев в Палате представителей и Сенате. В конце января 2009 года бывший конгрессмен и радиоведущий правого толка Джей Ди Хейворт заявил о возможности баллотироваться против Маккейна на праймериз в Аризоне в следующем году — первый серьезный вызов, с которым столкнулся Маккейн с тех пор, как стал членом Сената двадцать два года назад. Я представляю, как от унизительности ситуации у Маккейна закипела кровь, но политика в нем требовала, чтобы он быстро укрепил свой правый фланг, и объединение усилий со мной в работе над крупным экологическим законодательством, конечно, не могло этого сделать. Вскоре через офис Либермана мы получили сообщение, что Маккейн исключен из законопроекта.

В то же время ни один республиканец в Палате представителей даже не рассматривал возможность коспонсирования климатического законодательства. В результате два старших демократа в соответствующем комитете, Генри Ваксман из Калифорнии и Эд Марки из Массачусетса, получили возможность самостоятельно разработать законопроект и принять его исключительно голосами демократов. В краткосрочной перспективе это облегчило нам жизнь: Ваксман и Марки в целом совпадали с нами по вопросам политики, их сотрудники знали, что они делают, и приветствовали наши предложения. Но это также означало, что эти два конгрессмена не испытывали особой необходимости учитывать менее либеральные взгляды, чем те, которые существовали в их собственной фракции, что повышало вероятность того, что подготовленный ими законопроект может оказаться похожим на список пожеланий группы защитников окружающей среды и отправить ряд сидящих в стороне сенатских демократов в состояние остановки сердца.

Надеясь предотвратить тупик между Палатой представителей и Сенатом, Рам поручил Филу Шилиро незавидную задачу — убедить Ваксмана начать диалог с вероятными авторами законопроекта в Сенате, включая Либермана, чтобы мы могли ускорить процесс сокращения разногласий между двумя сторонами. Через неделю или около того я вызвал Фила в Овальный кабинет и спросил, как прошел разговор с Ваксманом. Фил опустился на диван, взял яблоко из миски, которую я держал на журнальном столике, и пожал плечами.

"Не очень", — сказал он, его голос прозвучал где-то между усмешкой и вздохом. До того, как присоединиться к моей команде, Фил много лет работал в офисе Ваксмана, в последнее время в качестве руководителя аппарата, поэтому они хорошо знали друг друга. По его словам, Ваксман сделал ему замечание, направив на него разочарование, которое демократы Палаты представителей уже испытывали по отношению к демократам Сената (и к нам) за то, что они считали целым списком предыдущих грехов: сокращение масштабов Закона о восстановлении, неспособность даже вынести на голосование различные законопроекты Палаты представителей, боясь поставить умеренных или консервативных сенаторов в затруднительное положение, и вообще быть бесхребетными инструментами.

Он сказал, что Сенат — это "место, где хорошие идеи умирают", — сказал Фил.

"Тут с ним не поспоришь", — сказал я.

"Нам просто придется разобраться во всем этом в конференц-комитете, после того как каждая палата примет свой законопроект", — сказал Фил, изо всех сил стараясь изобразить оптимистичный тон.

В нашей попытке удержать законопроекты Палаты представителей и Сената хотя бы на расстоянии крика друг от друга, у нас была одна вещь, работающая в нашу пользу: Либерман и Боксер, а также демократы Палаты представителей и большинство экологических групп приняли систему "cap-and-trade", подобную той, которую я одобрил во время кампании, как предпочтительный механизм для достижения значительного сокращения выбросов парниковых газов. Вот как это работает: Федеральное правительство устанавливает предельный объем выбросов парниковых газов для компаний, а каждая компания сама решает, как достичь поставленных целей. Компании, превышающие лимит, будут платить штраф. Компании, не превысившие лимит, могли продавать свои неиспользованные "кредиты" на загрязнение окружающей среды менее эффективным предприятиям. Устанавливая цену на загрязнение и создавая рынок для экологически чистого поведения, подход "ограничение и торговля" дает корпорациям стимул разрабатывать и внедрять новейшие "зеленые" технологии; при каждом технологическом прогрессе правительство может еще больше снизить ограничения, поощряя устойчивый и благотворный цикл инноваций.

Были и другие способы установить цену на загрязнение парниковыми газами. Некоторые экономисты считали, что проще, например, ввести "углеродный налог" на все ископаемые виды топлива, препятствуя их использованию путем повышения их стоимости. Но одна из причин, по которой все сошлись на предложении по ограничению выбросов и торговле, заключалась в том, что оно уже было успешно опробовано — и не менее успешным президентом-республиканцем. Еще в 1990 году администрация Джорджа Буша-младшего ввела систему ограничения и торговли, чтобы ограничить выбросы диоксида серы, выходящие из дымовых труб заводов и способствующие кислотным дождям, которые разрушали озера и леса на Восточном побережье. Несмотря на мрачные прогнозы, что эта мера приведет к закрытию заводов и массовым увольнениям, компании-нарушители быстро нашли экономически эффективные способы модернизации своих заводов, и через несколько лет проблема кислотных дождей практически исчезла.

Создание системы ограничения и торговли выбросами парниковых газов требует совершенно нового уровня масштаба и сложности. Борьба за каждую деталь обещала быть ожесточенной, лоббисты кишмя кишели, и каждый член Конгресса, чей голос был нам нужен, добивался той или иной уступки. И, как меня учила борьба за принятие закона о здравоохранении, тот факт, что республиканцы когда-то поддержали политическую идею, выдвинутую одним из них, не