стимулы в сторону экологически чистой энергии во всей экономике. Но, по словам Лизы и Кэрол, нам не нужно было ждать действий Конгресса, чтобы изменить хотя бы часть поведения бизнеса и потребителей. Мы просто должны были в полной мере воспользоваться нашими полномочиями по регулированию в соответствии с существующим законодательством.

Самым важным из этих законов был Закон о чистом воздухе, знаковый законодательный акт 1963 года, который уполномочил федеральное правительство контролировать загрязнение воздуха, что привело к установлению в 1970-х годах обязательных для исполнения стандартов чистого воздуха. Закон, который был подтвержден при поддержке обеих партий в Конгрессе в 1990 году, гласил, что EPA "должно путем регулирования" установить стандарты для ограничения автомобильных выбросов, которые «по его мнению, вызывают или способствуют загрязнению воздуха, которое, как можно обоснованно ожидать, может угрожать здоровью или благосостоянию населения».

Если вы верите в науку о климате, то углекислый газ, вытекающий из выхлопных труб автомобилей, однозначно считается загрязнением воздуха. Очевидно, администратор EPA президента Буша не верил (в науку, то есть). В 2003 году он решил, что Закон о чистом воздухе не должен был давать агентству полномочий по регулированию парниковых газов — и что даже если бы они были, он все равно не стал бы использовать их для изменения стандартов выбросов. Несколько штатов и экологических организаций подали в суд, и в решении по делу "Массачусетс против EPA", принятом в 2007 году, узкое большинство Верховного суда США постановило, что EPA президента Буша не смогло применить "обоснованное суждение", основанное на науке, при принятии своего решения и приказало агентству вернуться и переделать свою домашнюю работу.

В течение следующих двух лет администрация Буша ничего не предпринимала, но теперь мы были в состоянии взять решение Верховного суда на вооружение. Лиза и Кэрол рекомендовали нам собрать научные данные, вынести заключение о том, что парниковые газы подлежат регулированию EPA, и немедленно использовать эти полномочия для повышения стандартов топливной эффективности для всех легковых и грузовых автомобилей, построенных или проданных в США. Обстоятельства не могли быть более благоприятными для такого рода нормотворчества: Хотя американские автопроизводители и Объединенные авторабочие (UAW) в целом выступали против повышения стандартов топливной эффективности, мое решение продолжать выделять миллиарды денег из TARP на поддержание их отрасли на плаву сделало их "более открытыми", как так деликатно выразилась Кэрол. Если мы будем действовать достаточно быстро, подумала Лиза, мы сможем ввести правила в действие до начала следующего модельного года автопроизводителей. В результате снижения потребления бензина в США можно будет сэкономить примерно 1,8 миллиарда баррелей нефти и сократить ежегодные выбросы парниковых газов на 20 процентов; мы также создадим полезный прецедент для регулирования Агентством по охране окружающей среды других источников парниковых газов в последующие годы.

Для меня этот план не представлял собой ничего сложного, хотя мы с Рамом согласились, что даже при наличии автопроизводителей, если EPA выпустит новые стандарты пробега, это создаст много политических проблем. В конце концов, лидеры GOP считают сворачивание федеральных норм приоритетом номер один, наравне со снижением налогов для богатых. Бизнес-группы и крупные консервативные доноры, такие как братья Кох, вложили значительные средства в продолжавшуюся десятилетиями кампанию по превращению слова "регулирование" в ругательное слово; нельзя было открыть редакционную страницу The Wall Street Journal, не найдя там нападок на вышедшее из-под контроля "государство регулирования". Для противников регулирования плюсы и минусы повышения стандартов пробега имели меньшее значение, чем то, что символизировало новое правило: еще один пример того, как невыборные вашингтонские бюрократы пытаются управлять жизнью людей, подрывать экономическую жизнеспособность Америки, нарушать права частной собственности и подрывать представление отцов-основателей о представительном правительстве.

Я не придавал большого значения таким аргументам. Еще в прогрессивную эпоху нефтяные тресты и железнодорожные монополии использовали подобные формулировки для нападок на усилия правительства ослабить их удушающий контроль над экономикой США. То же самое делали и противники "Нового курса" Рузвельта. И все же на протяжении всего двадцатого века, принимая закон за законом и сотрудничая с президентами обеих партий, Конгресс продолжал делегировать полномочия по регулированию и правоприменению множеству специализированных агентств, от Комиссии по ценным бумагам и биржам США (SEC) до Управления по охране труда и здоровья (OSHA) и Федерального авиационного управления (FAA). Причина была проста: Поскольку общество становилось все более сложным, корпорации — все более могущественными, а граждане требовали от правительства все большего, у выборных должностных лиц просто не хватало времени на регулирование такого количества разнообразных отраслей. Они также не обладали специальными знаниями, необходимыми для установления правил честной сделки на финансовых рынках, оценки безопасности новейшего медицинского прибора, осмысления новых данных о загрязнении окружающей среды или предвидения всех способов, которыми работодатели могут дискриминировать своих сотрудников по признаку расы или пола.

Другими словами, если вы хотите хорошего правительства, то опыт имеет значение. Вам нужны были государственные учреждения, укомплектованные людьми, в обязанности которых входило обращать внимание на важные вещи, чтобы остальным гражданам не приходилось этого делать. И именно благодаря этим экспертам американцы могли меньше беспокоиться о качестве воздуха, которым мы дышим, или воды, которую мы пьем, что у нас были средства правовой защиты, когда работодатели не платили нам положенные сверхурочные, что мы могли рассчитывать на то, что лекарства, отпускаемые без рецепта, не убьют нас, и что вождение автомобиля или полет на коммерческом самолете сегодня в геометрической прогрессии безопаснее, чем двадцать, тридцать или пятьдесят лет назад. "Регулирующее государство", на которое так горько жаловались консерваторы, сделало жизнь американцев чертовски лучше.

Это не значит, что все критические замечания в адрес федерального регулирования были необоснованными. Бывали случаи, когда бюрократическая волокита излишне обременяла бизнес или задерживала выход на рынок инновационных продуктов. Некоторые нормативные акты действительно стоили больше, чем стоили. Экологические группы, в частности, ненавидели закон 1980 года, который требовал от непонятного подразделения исполнительной власти под названием Управление по информации и нормативным вопросам (OIRA) проводить анализ затрат и выгод по каждому новому федеральному нормативному акту. Они были убеждены, что этот процесс благоприятствует корпоративным интересам, и они были правы: гораздо легче измерить прибыли и убытки бизнеса, чем определить цену сохранения вымирающей птицы или снижения вероятности того, что ребенок заболеет астмой.

Тем не менее, по политическим и политическим причинам я чувствовал, что прогрессисты не могут позволить себе игнорировать экономику. Те из нас, кто верит в способность правительства решать большие проблемы, обязаны обращать внимание на реальные последствия наших решений, а не просто верить в доброту наших намерений. Если предложенное агентством правило по сохранению водно-болотных угодий