– Садитесь! – предложил он по-русски.

Леонид опустился в кожаное кресло, стоявшее у темного дубового столика, и выжидающе посмотрел на капитана.

Тот не спеша закурил сигарету и, выпустив тонкую струйку дыма в сторону раскрытого иллюминатора, сказал:

– Не волнуйтесь, никто не узнает, что произошло. Просто мистер Вышицки был неосторожен, оступился и упал за борт. Сам…

– У вас могут быть неприятности, – возразил Леонид и, еще не привыкнув к настоящей фамилии разведчика, назвал его по имени: – Вряд ли Филипп, когда очнется, подтвердит эту версию перед своими людьми в Гонконге.

Капитан задумчиво затянулся, а потом, опять выпустив дым из легких, на этот раз тонкими, изящными колечками, сказал:

– Я слышал ваш разговор. Он повел себя не как мужчина, а как… шкодливый кобель, правильно я выразился? И вы были правы, что нанесли ему удар за посягательство на честь вашей семьи.

«Точно: шкодливый кобель! – согласился Леонид про себя и удивленно подумал: – Надо же, какие слова капитан знает! И акцент у него не очень сильный».

– Где вы так хорошо научились говорить по-русски? – спросил он.

– В одном из ваших военно-морских училищ, – коротко ответил капитан.

– Где? В каком городе?

– В Ленинграде.

– Да что вы! Какое совпадение! – воскликнул Леонид, собираясь сообщить ему, что Ленинград – его родной город, но вовремя прикусил язычок – лишнюю информацию выдавать ни к чему, хотя он был благодарен капитану за то, что тот принял его сторону и даже взял на себя рискованные хлопоты по подтверждению непричастности Леонида к падению Филиппа за борт.

В этот момент раздался стук в дверь. Капитан отрывисто пригласил войти. На пороге появился корабельный врач. Он робко вошел в каюту и, извинительно поклонившись Леониду, начал что-то тихо говорить капитану по-китайски. Тот невозмутимо выслушал его и отпустил, сказав несколько фраз, смысл которых был Леониду абсолютно не понятен.

Когда врач вышел, капитан сказал:

– У мистера Вышицки серьезная черепно-мозговая травма. Его нужно быстрее доставить в госпиталь в Гонконге.

– А когда мы там будем? – спросил Леонид.

– Завтра к вечеру.

Помедлив и чувствуя укол совести, Леонид поинтересовался:

– Он все еще без сознания?

– Да, и доктор говорит, что после таких травм люди часто теряют память, – он недвусмысленно посмотрел на Леонида и добавил: – Для вас, наверное, было бы лучше, если бы он ее на время, действительно, потерял… Как я понимаю, он вас куда-то сопровождает, и вы зависите от его расположения?

– Действительно, мы с ним едем вместе, но это не значит, что мы к нему привязаны, – возразил Леонид. – Честно говоря, за его поведение с моей женой я с ним вообще дел никаких иметь не хочу. Руки бы поотрывал…

– Как у Венеры Милосской, которая выставлена у вас в Эрмитаже? – усмехнулся капитан.

– А, вы и это слышали? – невольно улыбнулся Леонид. – Нет, еще короче! – и он показал, до какой степени инвалидности он хотел бы довести Кондратюка.

Капитан хмыкнул, а потом, посерьезнев, спросил:

– У вас есть, где остановиться в Гонконге на тот случай, если мистер Вышицки выйдет из строя надолго? Вас будут встречать?

Леонид насторожился. Он вдруг подумал: а все-таки не странно ли то, что капитан так хорошо говорит по-русски? Причем, поначалу он ведь никак не обнаруживал свои знания, хотя они вместе столовались, разговаривая по-английски, а теперь вдруг на тебе: и по-русски заговорил, и такую заботу стал проявлять, что даже готов скрыть падение Филиппа за борт после удара Леонида (хотя его клиентом был именно Филипп, а не темная лошадка Леонид), и беспокоится о том, будет ли им где с Есенией преклонить голову. С чего бы все это?

Спохватившись, что вопросы капитана повисли в воздухе, Леонид торопливо ответил:

– Спасибо за заботу, нас встретят коллеги. Кроме того, в таком большом городе всегда есть отель на любой вкус, не пропадем.

– Ну и хорошо. Ну что ж, пока идите к вашей супруге, она, наверное, волнуется, что вас так долго нет.

«Надеюсь, что это так», – подумал Леонид и поднялся.

– Спасибо, господин капитан, – сказал он.

– Не за что. За два часа до прибытия я вам сообщу.

Есения лежала на кровати с книжкой в руках. Увидев входящего Леонида, она спросила:

– Мы, кажется, останавливались? Что-нибудь произошло? Я как будто слышала какой-то шум…

– Ничего особенного, – ответил Леонид, садясь рядом с ней и машинально поглаживая все еще ноющую руку. – Просто Кондратюк, пардон, мистер Вышицки выпал в осадок.

– В каком смысле? – спросила Есения, приподнимаясь на локте, и вдруг ахнула: – Вы что же, подрались?

– Ни боже мой! – попытался отвернуться Леонид.

Но Есения твердо взяла его за подбородок и, повернув к себе лицом, заглянула ему в глаза:

– Быстро говори правду!

– Он выпал за борт, сейчас лежит без сознания. Говорят: черепно-мозговая травма, наверное, обо что-то ударился, когда падал в воду.

– Обо что-то или об кого-то? – уточнила Есения.

– Обо что-то… Я ему эти раны не наносил. Нет, я, в принципе, готов за тебя драться на смерть, но это не тот случай.

Поглядев с сомнением на Леонида, Есения встала:

– Я должна идти к нему.

– Это еще зачем? – возмутился Леонид.

– Ты забыл, что я медик? – почти вызывающе спросила она, надевая свитер. – Я просто обязана его осмотреть.

– Там есть корабельный врач, – попытался отговорить ее Леонид, но потом уступил: – Ладно, пошли, но я с тобой.

– Если он сейчас без сознания, то абсолютно не опасен для меня. Эх ты, Отелло! – Есения насмешливо посмотрела на Леонида, но он упрямо двинулся за ней.

В медицинский отсек, где лежал пострадавший, Есения Леонида все-таки не пустила, захлопнув перед ним дверь со словами:

– Жди в коридоре, если что – позову.

Минут через двадцать, когда он уже начал терять терпение, она вышла и, не глядя на Леонида, с озабоченным видом направилась к лестнице.

– Ты куда? – окликнул ее Леонид.

– Мне нужно к капитану. У Филиппа серьезное положение. Врач наложил швы на поверхностные раны, но в затылочной части… В общем, его нужно срочно оперировать, а здесь нет ни необходимых условий, ни инструментария, ни медикаментов.

– Ну и что ты хочешь от капитана? – спросил Леонид, следуя за ней.

– Пусть вызывает авиатранспорт.

«Интересно, а кто это будет оплачивать? – тут же родилась бухгалтерская мысль у Леонида. – Этот полет, наверное, не в один цент влетит…»