Клостерхейм не шевелился. Неужели подох?

Я был еще слишком слаб, чтобы перехватить Гейнора. Он проскочил в проем и успел захлопнуть дверь прежде, чем я преодолел несколько метров, отделявших меня от нее. Я с разбега ударил плечом — и едва опять не потерял сознание, на сей раз от боли.

Боль напомнила мне о ране. Я посмотрел на свой бок — кровоточит или перестал? На месте раны остался лишь багровый шрам. Сколько прошло времени? Или время уже не имеет значения, поскольку Гейнор своими действиями ухитрился-таки нарушить Равновесие и мироздание начинает распадаться?

— Друзья, — выдохнул Эльрик. — Наверх, нам нужно наверх…

Оуна растерянно глядела на мебель, которой нацисты забаррикадировали проем уничтоженной двери. Заперты с обеих сторон! А Гейнор, должно быть, уже на пути к Серым Жилам, и Грааль по-прежнему у него…

Я продолжал ломиться в дубовую дверцу, пока — с тем же успехом.

Мебель в проеме вдруг зашевелилась. Похоже, наци опомнились, подтянули подмогу и готовы разделаться с нами.

Раздался громкий треск. Часть баррикады обвалилась и стал виден Гесс, командовавший автоматчиками. Ему единственному хватило мужества выйти против нас. Остальные разбежались, трусливые крысы.

Я снова ударил плечом в низенькую дверцу. Бесполезно. Хотел позвать на помощь Оуну, но девушка поддерживала отца, который сумел подняться и теперь стоял у Гейнорова алтаря. Его мелнибонэйская кровь капала на равнодушный гранит.

Заметив, по всей вероятности, мой умоляющий взгляд, Эльрик выпрямился, перехватил поудобнее меч и велел мне посторониться.

— Похоже, иначе я двери открывать разучился, — произнес он с кривой усмешкой.

Подобрался, замахнулся, вложил в удар все оставшиеся у него силы — и меч расколол старинную дубовую дверцу пополам. Эти две половинки распахнулись нам навстречу, как бы приглашая войти. Мы устремились вдогонку за Гейнором, а позади истерически кричал что-то своим солдатам заместитель фюрера Рудольф Гесс.

Башней не пользовались много лет. Выяснилось, что пожитки фон Аша до сих пор лежат там, где старик их оставил. И на всем — на шкафах, буфетах, столах и стульях, книгах и картах — толстый слой пыли. Фон Аш забрал с собой только свои мечи и кое-что из одежды.

В пыли отпечатались свежие следы, и понять, куда девался Гейнор, не составляло никакого труда. Эльрик, совершенно обессиленный, упал у стены, а мы с Оуной принялись подтаскивать громоздкую мебель к узкой лестнице, перегораживая проход. Мимоходом Оуна пролистала книги, порылась в бумагах, нашла, по всей видимости, то, что искала и сунула в карман. Потом мы подняли Эльрика и понесли его наверх; короткий коридор вывел на широкую, открытую квадратную площадку с бойницами и дымовыми трубами.

Как ни удивительно, на площадке мы наткнулись на Гейнора. Должно быть, он рассчитывал улизнуть, но для этого ему следовало научиться летать — со всех четырех сторон башня отвесно обрывалась вниз.

Я бросился к нему. Он побежал — от бойницы к бойнице, от трубы к трубе. Внезапно остановился и повернулся. Его лицо искажала чудовищная гримаса боли. Он весь словно вибрировал, с головы до ног, и светился загадочным серебристым светом, постепенно увеличиваясь в размерах. И одновременно таял, как бы растворялся в воздухе. Как рябь на поверхности воды — каждая волна чуть крупнее предыдущей; так и Гейнор становился все объемнее, будто его распирало изнутри, и возносился, подобно музыкальному аккорду, в небеса, сливаясь с мирозданием. Распадался на куски и тут же вновь делался целым…

Я споткнулся, но устоял на ногах. Настиг Гейнора, попытался его схватить. Меня словно пронзило током, на мгновение я ослеп, а когда прозрел — Гейнор исчез. Канул в никуда.

— Мы потеряли обоих, — проговорил я. Меня била дрожь, к моей ненависти примешивался страх.

Эльрик вздохнул и покачал головой.

— Мы потеряли всех Гейноров, — поправил он. — Твой кузен выложил свой козырь и разбежался в тысяче направлений. Распался на тысячу двойников, каждый чуть крупнее другого. Распылил свою сущность по мирозданию, чтобы мы не смогли догнать его. Сейчас он легок, как пушинка, и наиболее опасен. А еще, пожалуй, наиболее могущественен. Он существует везде — и нигде. Может быть всеми — и никем. Растекся по мирам… Зато мы теперь твердо знаем, что он не сдержал слова и не сумел привести в этот мир Ариоха. Если Гейнор не спятил окончательно, он сделает вот что. Либо попытается улизнуть от герцога преисподней, что попросту глупо и, в общем-то, невозможно. Либо попробует договориться с Ариохом заново. Это означает, что ему необходимо место схождения. Бек недоступен, так что он будет искать иное место. Не думаю, чтобы в твоем мире, Ульрик, таких мест было много.

— Мори, — сказала Оуна. — Он отправится на Мори, — и показала нам листок, который позаимствовала из башни.

— Место схождения? — переспросил я. — Что это такое?

— Место, где сходятся вероятности, — объяснила Оуна. — Где встречаются лунные дороги. Я хорошо знаю ваш мир, граф. Гейнор наверняка отправится на Морн и попытается там собрать себя воедино.

Больше она ничего поведать не успела — снизу, с лестницы, донесся грохот.

— Мы можем его догнать? — справился я, глянув в сторону лестницы.

— Я привел с собой друзей, — ответил Эльрик. — Гейнор хотел воспользоваться ими, но в нем нет мелнибонэйской крови. Это мои друзья помогли мне попасть сюда с Мельнибонэ. Мечи к мечам, крылья к крыльям…

Судя по грохоту, люди Гесса раскидывали нашу баррикаду.

Я посмотрел вниз: чем прыгать, проще броситься на меч. А летать мы не умеем. Значит, остается принять бой.

Эльрик поднялся, подковылял к двери, стиснул Бурезов обеими руками. Когда дверь распахнулась, он взмахнул мечом — и трое первых штурмовиков рухнули замертво, а меч издал торжествующий вопль. Эльрик зашипел, как от боли, впитывая в себя жизненную силу погибших. Он оживал на глазах.

Я — признаюсь, с неохотой — присоединился к нему, и вдвоем мы положили у двери еще пятерых или шестерых, прежде чем наци взялись за ум, отступили в глубь коридора и принялись палить по нам с безопасного расстояния. Стреляли они, впрочем, наугад, поэтому пули не причиняли нам ни малейшего урона.

Эльрик подозвал Оуну и велел нам с ней отвлекать штурмовиков, а сам подхромал к парапету и уставился в ночное небо, на котором изредка выглядывала из-за клубящихся туч оранжевая луна. Мельнибонэец поднял меч, и тот засверкал черным пламенем, которое в следующий миг окутало и Эльрика. Белый Волк — таково было прозвище моего двойника — вскинул голову к взбудораженным небесам и запел песнь столь древнюю, что слова ее казались голосами стихий, ветра и земли.

В коридоре тем временем раздались очередные выстрелы, потом на площадку осторожно высунулся солдат с автоматом. Я убил его.

А на небе появились вдруг зловещие черные тени — вынырнули из-за туч и устремились к башне.