Геликоптер корпуса морской пехоты получил разрешение занять нижний эшелон и совершить посадку на площадке к северу от главного поля. Луч прожектора захватил его примерно в четверти мили от места посадки. Радар, радиомаяк и острый взгляд пилота подводили машину к месту, где можно было начать вертикальный спуск. Наряду с инструкциями пилоту на борт вертолета поступила радиограмма для Пятого стерильного. В ней сообщалось, что Хейвелока будет ожидать джип, который доставит его к южному сектору. На этой же машине он потом сможет вернуться к вертолету.

Хейвелок выпрыгнул из люка на землю. Ночная сырость воздуха была более заметна под вечер от постепенно замедлявшего вращение несущего винта. Отбегая в сторону, он поднял воротник пальто и даже пожалел об отсутствии, шляпы. Правда, тут же Майкл вспомнил, что у него до недавнего времени был единственный головной убор — черная вязаная шапочка; но и ту он потерял где-то на острове Пул.

— Сэр! Сэр! — услышал Майкл крик слева от себя из-за хвостовой части вертолета. Его звал водитель джипа; машина, расположенная позади двух слепящих фонарей, была едва различима.

Хейвелок подбежал к автомобилю. Сержант в знак вежливости попытался привстать из-за руля, но Майкл, положив руку на раму ветрового стекла, бросил:

— Оставьте, сержант. Я вас сразу не заметил.

Он поднялся в джип и устроился на переднем сиденье.

— Я получил соответствующие инструкции, — ответил представитель младшего командного состава военно-воздушных сил. — Мне было приказано по возможности оставаться незамеченным.

— Почему?

— Спросите человека, который отдал приказ, сэр. Мне показалось, что он очень заботится о безопасности. Поскольку я сегодня имею дело с людьми без имен, то я предпочитаю не задавать лишних вопросов.

Джип рванул с места. Ярдов через пятьдесят они оказались на узкой асфальтированной дорожке. Водитель повернул налево и сильнее надавил на акселератор. Дорога шла вдоль всего огромного поля. Они ехали мимо освещенных зданий и гигантских темных ангаров с редкими проблесками огней; время от времени во тьме вспыхивали фары автомобилей. Военно-воздушная база Эндрюс жила своей обычной жизнью. Встречный ветер в открытой кабине пронизывал Майкла до самых костей.

— Мне плевать, даже если этот человек назовется крошкой Бо Бипом, — произнес Майкл, чтобы завязать беседу. — Лишь бы в том месте, куда мы направляемся, было тепло.

Сержант Краем глаза взглянул на Майкла и ответил:

— Сожалею, сэр, но этот человек решил по-другому. Он распорядился, чтобы я доставил вас к южному сектору периметра и высадил вас на взлетно-посадочной полосе. Совершенно точно, сэр. На полосе.

Хейвелок сунул руки под мышки и, не отрывая взгляда от дороги, задумался, зачем заместитель госсекретаря проявляет сверхосторожность на столь строго охраняемой территории. Потом его мысли перекинулись на личность этого человека; то, что успел узнать Майкл о нем, частично объясняло причину этой, казалось бы, чрезмерной осторожности. Из досье Пирса и собственных наблюдений Майкл знал, что заместитель госсекретаря блестяще и весьма эффективно представляет интересы Соединенных Штатов как в ООН, так и за столом различных международных переговоров. Его отличало постоянное и глубокое недоверие к русским. Это недоверие, облаченное благодаря блестящим способностям Пирса в безукоризненно вежливую словесную форму, приводило твердолобых русских в ярость. Представители Москвы никак не могли найти достаточно веских контраргументов и были вынуждены либо краснеть, либо огрызаться на его разящие выпады. Вполне вероятно, что исключительные способности Пирса привлекли внимание Мэттиаса, находящегося в то время в расцвете сил. Он лично рекомендовал его на столь высокий и ответственный пост. Во всех характеристиках, выданных Пирсу, говорилось о его чрезвычайной сдержанности и самодисциплине. В отличие от других, он никогда не выступал, если ему нечего было сказать по существу. Если подойти к этому шире, подумал Майкл, то можно прийти к выводу, что Артур Пирс ничего не делает без причины.

И в силу известных ему причин он предпочитает назначить встречу на взлетно-посадочной полосе.

Водитель свернул налево, на дорогу, ведущую к огромному ремонтному ангару, носом повернул к пустынной бетонной полосе. Фары выхватили из темноты человеческую фигуру. Примерно в пятистах футах за ней можно было различить силуэт небольшого турбовинтового самолета с включенными бортовыми огнями и светящимся рядом иллюминаторов. Сбоку от самолета стоял бензозаправщик.

— Вот ваш человек, — сказал сержант, притормаживая. — Я высажу вас и встану на свалке.

— Где?

— Да вон там, у ангара. Крикните, когда я вам понадоблюсь.

Джип остановился в тридцати футах от Артура Пирса. Хейвелок вылез из машины и увидел, что заместитель госсекретаря уже направляется к нему. Это был высокий стройный человек в черном пальто и шляпе. Он шагал широко и энергично. Очевидно, протокольные формальности мало волновали Пирса. Большинство деятелей госдепартамента и не такого ранга, невзирая на обстоятельства, предпочли бы ждать, пока рядовой сотрудник разведки сам подойдет к ним. Майкл двинулся навстречу, обратив внимание на то, что Пирс стягивает перчатку с правой руки. Джип отъехал в сторону.

— Мистер Хейвелок? — спросил дипломат, протягивая руку для приветствия.

— Господин заместитель государственного секретаря?

— Именно так я вас себе и представлял, — продолжил Пирс, крепко, радушно пожимая руку Хейвелоку. — Я видел ваши фотографии. Скажу честно, я прочитал о вас все, что мог. Надеюсь, при личной встрече мне будет чуть легче.

— Простите?

— Понимаете, это может показаться смешным, но я испытал чувство преклонения перед вами, ваши успехи в той области, о которой я имею весьма смутное представление, потрясающи! — Пирс смущенно улыбнулся. — Думаю, экзотический характер вашей деятельности нередко вызывает подобную реакцию.

— Хотелось бы, но вы меня переоцениваете. Тем более учитывая все ошибки, которые я совершил, особенно — в последние месяцы.

— Это не ваши ошибки.

— В свою очередь должен сказать, — продолжил Майкл, пропустив мимо ушей последнее замечание Пирса, — я тоже многое о вас знаю. В госдепе большинство вам в подметки не годится. Энтони Мэттиас знал, что делает — тогда еще он понимал, что делает! — когда выделил вас из стаи и поставил на ваш теперешний пост.

— Энтони Мэттиас имеет для нас обоих огромное значение, не так ли? Вы были по-человечески гораздо ближе к нему, чем я. Но я и не претендовал на многое. Какое счастье, я не могу сказать по-другому, какое счастье знать его все эти годы так, как я знал его. Это счастье стоило пролитого пота и тех нечеловеческих усилий, которые он требовал от меня. Был период, когда я начал буквально разваливаться; он снова собрал меня воедино.

— Думаю, мы испытываем сходные чувства.

— Вы не представляете, как я завидовал вам, когда читал ваше досье. Я был достаточно близок к нему, но это, конечно, не идет ни в какое сравнение с вашими отношениями. Каким замечательным временем должны были быть для вас те годы!