Наконец он нашел то, что искал. Верхушки некоторых деревьев были слегка пригнуты к земле, деформированы, словно на них обрушился шквальный ветер. Да пожалуй так и было, когда увозивший поселенцев трейдер, как понял полковник, ушел на струну, находясь непосредственно над поселком. Воздух, рванувшийся заполнять образовавшуюся пустоту, поднял такую пыль, которая потом, наверняка, полдня оседала, создавая требуемый Сергееву эффект заброшенности помещений.

К тому времени Бразраар принял последний отчет. Эксперты в один голос утверждали, что поселок покинут неделю назад, покидался без спешки, все ценное вывезено, оставлены малозначительные или слишком громоздкие предметы. На основании изложенного можно сделать вывод о том, что людей на планете нет.

На адмирала было жалко смотреть. Он осунулся, сразу как-то постарел, сгорбился в кресле.

— Уничтожить поселок. Торпедой. — сухо приказал он. Даже вечно бессловесные офицеры удивленно переглянулись. На всей планете и так не слишком-то много мест для жизни, а загадить радиацией такой хороший участок… Однако привычка повиноваться была сильнее.

Тяжелый «смерч» разорвался прямо над центральной площадью поселка, на высоте около ста метров. Пластиковые дома моментально вспыхнули, тут же к ним присоединились деревянные постройки, однако просто стоять и гореть им было не суждено — мгновением позже взрывная волна прошлась по зданиям, разнося их в щепки, сметая деревья, заборы, брошенные тяжелые флаеры, которые вывозили из джунглей собранный урожай… Через несколько секунд все было кончено, даже с высоты орбиты, на которой находился крейсер, с небольшим увеличением поселок казался огненным морем.

— Возвращаемся — приказал адмирал. — Здесь нам больше делать нечего.

Рейкер и Рами сидели в его каюте и обсуждали политику Империи. Такая постановка звучит громко, но если подумать, то о чем же могут говорить в такое время мужчина и женщина. Только о войне или о любви. Вторая тема сегодня поднималась неоднократно, включая практические эпизоды. Пришло время для первой.

— Честно признаться, я, наверное, никогда не была такой патриоткой, какой меня хотел бы видеть папочка — сказала графиня, растянувшись на узкой койке и тесно прижавшись к полковнику. — Никогда не понимала, зачем вообще нужна вся эта война. У меня было несколько знакомых землян, они учились в нашем университете, по обмену. Я, конечно, не могу сказать, что испытывала к ним особую любовь, но не было и особой неприязни… А потом я видела, как толпа рвала их на части, и мне их было жалко… хотя я понимаю, что такие чувства неправильны и… Папочке, я, конечно, ничего подобного не говорила и не скажу. Он так верит в мою преданность Империи и ее идеалам… Ну Империи — ладно, а вот эти самые идеалы мне не очень нравятся.

Рейкер не был уверен, что в каюте нет прослушивающих устройств, поэтому решил просто посмотреть реакцию Рами на сообщение, которое любого «нормального» рекна даже не заставило бы поморщиться. Откинувшись на подушку и задумчиво лаская тело возлюбленной, он сказал:

— Зря ты так. Что хорошего может быть в землянах — они захватили в космосе все, до чего смогли дотянуться, оставив нам подбирать за ними объедки. Тогда слова «Империя Рекн» ничего не значили ни для кого, кроме нас, зато теперь нет в галактике живого существа, которое не относилось бы к нам либо с уважением, либо со страхом. Лучше — со страхом. Что касается землян, то из них получаются прекрасные консервы. Ты разве не слышала, всех пленных свозят на специальные планеты, где из них готовят разного рода концентраты, пищевые пайки и многое другое. Я бы даже сказал, что пленные земляне здорово помогают нам в войне…

Рами отшатнулась от Рейкера, несколько секунд смотрела на него дикими, раскрытыми от ужаса глазами, затем по ее телу прошла судорога и ее вырвало — спасибо, что в последнюю минуту она отвернулась и содержимое ее желудка не полетело Рейкеру в лицо.

— Ты… ты… ублюдок… бревно бесчувственное… подонок… — схватив в охапку свою одежду, она как была, абсолютно голая, выскочила в коридор, на ходу натягивая комбинезон.

Рейкер проводил ее взглядом. Да, у Рами правильные представления о происходящем, во всяком случае именно такие, какие имел и он сам. Чудная девушка, жаль будет ее потерять. Однако он понимал, что разведчик не может заводить стойких привязанностей — это может быть использовано против него. «Может, эта ссора и к лучшему — думал он, морщась, при виде мерзкой зеленоватой лужи на полу, которая распространяла далеко не изысканные ароматы — Это никак не могло продолжаться долго… Со мной она пропадет, наверняка пропадет, и то, что ее отцом является Брасс, ей не поможет. Граф из тех, кто способен упрятать в застенки собственную мать, не то что сожителя дочки. Тут он и не поморщится. А графиню наверняка посадят до конца войны под домашний арест, а то и что-то похуже сделают. Как просто — вы, Рейкер, скажите нам то, что мы хотим знать, а мы в благодарность за это не будем мучить эту красотку у вас на глазах. А в противном случае, поверьте Рейкер, мы сделаем девочке очень больно. И она будет с самого начала знать, что ее боль — следствие вашего, Рейкер, нежелания помогать Империи».

Однако проще было приказать себе забыть о существовании Рами, чем сделать это. В жизни Рейкера давно не попадался кто-либо, столь близкий его душе, столь соответствующий его вкусам. Наконец, достигнув с самим собой некоторого компромисса, основанного на том, что сейчас он найдет Рами и загладит свою вину, а как-нибудь потом медленно и безболезненно завершит их отношения, так, чтобы не причинить графине слишком большого горя. Успокоившись, он отправился на поиски подруги.

Рами он нашел плачущей у нее в каюте. Сам факт, что у простой санитарки при корабельном медотсеке была собственная каюта, да еще в два раза больше, чем у Рейкера, говорил о той роли, которую сыграл граф Брасс в получении ей назначения. Открыв дверь на стук полковника, она первым делом плюнула ему в лицо и попыталось захлопнуть дверь перед его носом, да еще желательно так, чтобы этот самый нос смялся в лепешку. Однако соревноваться с профессиональным военным в скорости реакции ей не стоило.

От плевка полковник уклонился, разбить себе нос не позволил. Зайдя в каюту, он аккуратно прикрыл за собой дверь, затем обнял вырывающуюся из его рук графиню и принялся шептать ей на ухо самым ласковым тоном, на который был способен.

— Милая, успокойся… Не надо так расстраиваться…

Отчаянные попытки Рами освободиться из объятий Рейкера постепенно перешли в безудержные рыдания. Она обмякла в его руках и позволила усадить себя на кровать.

— Рейкер, родной мой, скажи, что ты пошутил, ну пожалуйста. Это же неправда, да? Этого ведь просто не может быть…

— К сожалению, это все правда. — сказал Рейкер, продолжая гладить голову девушки — И поверь, от признания этого мне не легче, чем тебе. Мне тоже кажется, что такие действия позорят нацию. Возможно тебе станет легче, если я скажу, что земляне обнаружили планету-фабрику и освободили всех находящихся там заключенных…

— Да? — сквозь слезы улыбнулась Рами — Это хорошо… Только этого мало… неужели больше ничего нельзя сделать?