Симона была так потрясена, как никогда раньше за все годы отношений с Сартром. Он улетел к Долорес в Нью-Йорк, а потом посвятил ей целый номер журнала «Новые времена», который был им основан вместе с Симоной и друзьями-экзистенциалистами. Неужели Симона теряла мужчину, преданность которому обещала хранить всю жизнь?

В 1947 г. Симона тоже прилетела в Нью-Йорк и, чтобы доставить Сартру удовольствие, встретилась с Долорес. Соперницы держались друг с другом корректно, но позже Симона сказала Сартру, что Долорес слишком много пьет и что ее это беспокоит. Вскоре в Чикаго Симона встретилась с Нельсоном Олгреном, который недавно опубликовал свой первый роман о суровой действительности американских будней. Олгрен вел нищенское существование и запойно пил, между тем он оказался первым мужчиной, с которым весьма опытная Симона испытала оргазм. Они стали близки уже в день первой встречи и сильно друг друга полюбили.

Роман Нельсона Олгрена с Симоной де Бовуар подтвердил его уверенность в том, что любовь никогда не бывает счастливой. Хотя они жили вместе, Симона, прилетев в Соединенные Штаты, не могла ни выйти за него замуж, ни обосноваться вместе с ним в Чикаго и родить от него ребенка, как ему того хотелось. И Сартра бросить она не могла, хоть Нельсон и настаивал на этом. Наоборот, она побуждала Нельсона заводить любовниц, даже убеждала на ком-нибудь жениться, хоть и уверяла его, что он (как и Сартр) — ее «основная» любовь и значит для нее очень много. Но для Нельсона, как и для Долорес, теории об «основных» и «случайных» любовниках ничего не значили, так что Симоне надо было выбирать.

Она выбрала Сартра, а Сартр выбрал ее. В течение пяти лет Симона и Нельсон обменивались сотнями писем, причем в ее посланиях находила отражение пылкая любовь. Симона обычно называла его «мой любимый муж», а себя — «твоя жена навеки». И тем не менее, несмотря на страсть, которую она испытывала к Олгрену, Симона и подумать не могла о том, чтобы бросить Сартра. «Если бы я могла бросить Сартра, я была бы просто грязной дрянью, предательницей и эгоисткой. Я нужна Сартру. Любить сильнее, чем я люблю тебя плотью, сердцем и душой, невозможно. Но я нужна Сартру»{616}. Со временем отношения Симоны и Нельсона Олгрена разладились, и он снова женился на своей бывшей жене.

Сумбур, возникший в голове Симоны относительно природы ее отношений с Сартром и Олгреном, определил ее решение исследовать природу женского естества с тем, чтобы лучше понять самое себя. Результатом оказался «Второй пол» (1949 г.) — классическое исследование, посвященное женщинам, их физиологии, истории обращения с ними в человеческом обществе, мифах о них и их реальной жизни. В единственной главе, «Независимая женщина», заключительной, четвертой части второго тома, «К освобождению», она делает следующий вывод: «Чтобы одержать самую важную победу, мужчинам и женщинам, несмотря на естественные различия, необходимо безоговорочно утвердить свое содружество»{617}.

«Второй пол» повлиял на миллионы женщин, многому их научил и многих вдохновил. А кое-кого эта книга просто взбесила. Английский специалист К. Б. Брэдфорд раскритиковал Бовуар за то, что ее философские обобщения опирались на личный опыт, и охарактеризовал «Второй пол» как «прежде всего произведение представительницы среднего класса, настолько извращенное автобиографическим влиянием, что отдельные проблемы самого автора в ее анализе женственности приобретают преувеличенное значение»{618}. Дьердр Бэр, однако, подходит к проблеме по-другому: Бовуар, по мнению ее биографа, «изучая себя, изучала принадлежащих к самым разным культурам женщин разных эпох»{619}.

Симона также вспоминала о своих отношениях с Нельсоном Олгреном в романе «Мандарины», опубликованном в 1954 г., и вновь — в изданных в 1963 г. воспоминаниях «Сила вещей». В «Силе вещей» она писала, что сексуальную верность «часто проповедуют, но редко соблюдают, обычно те, кто, относится к этому как к увечью: они находят себе утешение в сублимации или пьянстве». Многие партнеры заключают соглашения, подобные тому, какое заключили они с Сартром, добавила она, хотя всегда существует опасность того, что на смену старой любви придет новая, и тогда «вместо двух свободных людей друг с другом столкнутся мучитель и жертва»{620}.

Книга воспоминаний «Сила вещей» вызвала яростную отповедь Олгрена, в которой тот высмеял представления Симоны об «основной» и «случайной» любви. «Любой, кто может испытывать любовь как “случайность”, должно быть, перед этим повредился в рассудке, — писал он. — Как может быть любовь случайностью? Случайностью по отношению к чему? Если женщина говорит так, будто способность поддерживать важнейшие отношения с мужчиной — физическую любовь мужчины и женщины — является извращением, а свобода состоит в “сохранении, несмотря на все отклонения, определенного рода верности”, это значит, что вся жизнь ее, скорее всего, представляет собой случайность»{621}.

В ходе заочного диалога между бывшими любовниками были подняты важные вопросы, касающиеся природы самих отношений, но ни один из них не нашел четкого ответа. Олгрен выразил убеждение в том, что брак основывается на любви, скрепляется преданностью и совместным воспитанием детей. Он также полагал, что супругам следует жить вместе, и высмеивал тот, совершенно иной, тип союза, который практиковали Симона и Сартр. Симона, добавлял Олгрен, возводила «случайную привязанность, прошедшую двадцать лет назад, в страсть масштаба античной драмы»{622}.

Но Симона продолжала цепляться за прошлое, отставая от современности на десятилетия. Трудно сделать вывод о том, обрела ли она благодаря этому независимость и личную свободу, на что вдохновила множество других женщин. Ее настойчивость в определении себя как интеллектуала и философа, неизменно занимающего второе место после Сартра, ее вовлеченность в его отношения со многими женщинами и готовность лгать своим любовникам (включая Сартра), а также средствам массовой информации, являются доказательством параллельной жизни, сильно отличающейся от гармоничного союза равных, о котором она писала.

В 1960-х годах, когда он перешагнул пятидесятилетний рубеж и когда в его жизни наступил непростой период, осложнявшийся ухудшением здоровья, Сартр встретил Арлетту Элькаим, восемнадцатилетнюю еврейку из Алжира, студентку, которая стала его любовницей. Привлекательность Арлетты, как вспоминала Симона, заключалась в том, что «она была очень молодой, очень красивой и очень умной. А кроме того. она была ниже его ростом»{623}. С годами, несмотря на вынужденное соперничество со старшими по возрасту любовницами, Арлетте удавалось быть ближе других к Сартру. Он удочерил ее, что отчасти было связано с иммиграционными проблемами, и сделал своим литературным душеприказчиком, предоставив ей ту роль, которую Бовуар заработала, на протяжении всей жизни оказывая ему самые разные услуги, включая его обтирание и умывание, когда из-за болезней и приема лекарств он не мог контролировать отправление естественных надобностей.