Из всего предыдущего необходимость центральной и сокровенной власти над «культурным» миром проистекает логически.

I. Обозревая изложенное, вдумчивый читатель не может не признать распределение материала направленным к тому, чтобы означенный вывод возникал сам собой. Обращаясь к русским людям, настоящее исследование повинно было, прежде всего, отметить главные моменты еврейского вопроса в России. Таково и есть «Вступление». Но это лишь частный случай проблемы. Посему раньше, чем обратиться к ее рассмотрению, надлежало дать обзор иудейского спектакля на всемирной сцене. Стало быть, «Очерк борьбы арийцев с семитами» должен был следовать за «Вступлением» непосредственно. Дальнейшим предметом изучения являлось уже само еврейство, но, без сомнения, лишь в синтетической форме, ибо перед нами не вся иудейская сфера, а только специальная в ней тема. Вот почему стали на очередь «Общие замечания о евреях». Данная же область разделяется на статику и динамику иудаизма. В пределах статики центром тяжести служит «Закон» Израиля, вследствие чего этот отдел распадается на три основные момента: Талмуд, Шулхан-Арух и Каббалу. С другой стороны, и в сфере динамики нельзя было не отметить трех же присосков к человечеству того колоссального спрута, который именуется Агасфером. Значит, жид газетный, жид биржевой и жид политический подлежали вызову для ответа поочередно. В заключение предстояло суммировать элементы, намечая как доказательства существования у евреев собственного правительства во все времена, так и те симптомы либо провозвестники, которыми неизбежно устанавливается интернациональный характер кагала. Согласно с этим «Всемирный Еврейский Союз», как явление, требуемое ходом событий, играет в этом эпилоге роль, так сказать, главенствующей мелодии.

II. Окинув цепь минувших веков для уразумения того, что происходит на наших глазах, мы, думается, были бы вправе и помимо новых доказательств признать неустранимость идеи международного тайного правительства, равно как невозможность допустить пребывания оного где-либо, кроме еврейства. Конкурентом являлось бы, пожалуй, масонство, претензии которого в свою очередь необъятны. Но уже служебное отношение «детей Вдовы» к сынам «избранного народа» исключает всякое соревнование. А если мыслима гипотеза о восстании арийцев против иудейского семитизма именно через масонство, то обращение ее в действительность должно быть почитаемо столь отдаленной туманностью, куда исторические телескопы еще не в состоянии проникнуть.

Во всяком случае, нет у масонов ни средств, какими располагают евреи, ни способов защиты, которыми кагал способен разгромить любое сопротивление в самом его зародыше. Нет, наконец, у масонов ни сосредоточения сил, каким владеет еврейство, ни выработанного тысячелетиями навыка маневрирования. Между тем, вглядываясь в совершаемое иудеями ныне, трудно отрешиться и от мысли о Цусимском бое. Как там огнем японской артиллерии были отправляемы на дно океана наши броненосцы один за другим, так и в схеме еврейских операций мы видим концентрацию залпов неизменно по какой-нибудь одной цели до окончательного сокрушения оной. Припомним хотя бы о иеромонахе Илиодоре и епископе Гермогене либо о монархических организациях вообще, а о «Союзе русского народа» в частности. Не позабудем наряду с этим и о цинизме иудейского предательства в деле Дрейфуса…

Образ действий японцев с первых же дней войны, равно как их презрение к правилам чести и самым элементарным требованиям международного права, начиная со злодеяний у Чемульпо либо при первой атаке Порт-Артура, свидетельствуют о сознательной уверенности наших врагов в своей безнаказанности, т. е. в неизбежности нашего поражения. Ниспровергаясь до аналогии с японским, вероломство евреев равным образом исключает какое-либо другое объяснение.

«Не имея понятия в тактике или стратегии, помни об одном – нельзя делать угодное неприятелю», – советовал Наполеон. Увы, до сих пор в России под влиянием сладости столь долго бывшего запретным плода, а еще более под гнетом стадного психоза многие придают указанному совету мало значения и на радость кагалу политиканствуют. Еврейство же, удаляя нас со всех путей деятельности, кроме самых неблагодарных, либо подчиняя их себе, отнимает у русского народа средства пропитания, а взамен навязывает ему… кагальную политику.

Это уже в такой мере стало для сынов Иуды азбучным, что и еврейские мальчишки-карманники, воруя на рынке у зазевавшегося крестьянина последние гроши, не забывают сунуть ему в карман прокламацию…

Это бесстыдно даже будучи рассчитываемо на непонимающих Талмуда, хотя и взрослых людей. Но еврейство не ограничивается ими. Напрягая крайние усилия к просвещению собственного юношества, иудеи подстрекают наше не учиться вовсе. Со злостным и предумышленным коварством они заставляют детей гоев внимать бессмысленным «теориям» социализма и устраивать явно нелепые политические забастовки.

Одним приемом данного рода кагал: а) вооружает светом знания своих «бундистов» и наоборот, обрекая на невежество молодежь гоев, лишает ее важнейшего из орудий борьбы; б) завладевает государственными и общественными должностями, а также свободными профессиями, требующими научной подготовки, стало быть, расширяет свои материальные средства и, что еще для гоев опаснее, безгранично усиливает иудейское влияние и власть и в) приобретает возможность восхвалений по адресу сынов Иуды одновременно с «правом» издевательства, будто мы существа низшей породы и ни на что непригодные. Не менее вразумительным образцом иудейского лукавства является следующее. Навязывая тем же гоям парламентаризм и преследуя администрацию, разумеется, пока не захватит ее в свои руки, еврейство проповедует расширение компетенции суда в твердой, конечно, надежде поработить его. Легчайшим же путем к этому является, без сомнения, захват адвокатуры. Вместе с тем, как уже было замечено, Израиль желает властвовать «не за страх, а за совесть». Сообразно с этим, «избранный народ» разыгрывает вновь изобретенную, а по злостности даже невиданную оперетку. Обучая иноплеменное, преимущественно русское, юношество политиканству и увлекая его на погибель, кагал в неизреченном милосердии своем надевает маску ее же благодетеля и через иудейскую либо шаббесгойскую адвокатуру явно стремится монополизировать саму область защиты как в общеуголовных, так даже в военно-полевых судах. Истощая терпение судей, еврейская адвокатура не прочь украсить себя ореолом добродетели и по «социальному» пути. Посему волки в овечьей шкуре сказанным не ограничиваются.

Мы видим, например, что в целях иллюминации на кагальный лад той самой ленской эпопеи, которая создана евреями же и для евреев, адвокатура «свободы», неистово себя рекламируя, спешит на помощь русским рабочим в Бодайбо…

III. Удивляться нечему. Такова же, в сущности, была и французская революция. Добродушие Людовика XVI и созыв Национального Собрания в 1789 году полностью обеспечивали мирное удовлетворение народных нужд. Не только практически, как показали события, но и теоретически не требовалось зверств и крови для устранения злоупотреблений. Все устроилось бы дружески, полюбовно, не будь на сцене проклятого еврейского вопроса. Тринадцать раз вынуждаемо было заниматься им Национальное Собрание и, тем не менее, решало его отрицательно. Но еврейство сосредоточило на этом пункте весь огонь кагальной артиллерии. Все средства были пущены в ход. Главари Собрания продались жидам. Тогда только, 25 сентября 1791 года, еврейство восторжествовало на погибель своим же благодетелям-французам, а затем, понятно, остальным народам Европы и, как теперь уже несомненно, – Америки. За благодеяния Людовика XVI евреи и масоны отрубили ему голову. Но сынам Иуды было мало равноправия. Они жаждали отнять у древней феодальной аристократии замки, парки, земли, художественные собрания, величественные отели в Париже, обаяние и власть. Они решили присвоить наряду с коронными бриллиантами верховное владычество над Францией, верно рассчитав, что за сим придет и все остальное. Для достижения цели они создали террор, заставляя иных спасаться бегством, а других «сторонников прежнего режима» сотнями и тысячами отсылая к «тетушке» Гильотине. Смена республики диктатурой Наполеона и замена последней деяниями Венского конгресса проливала новые потоки крови, но не переставала обогащать «избранный народ» свыше всякого вероятия. Конечные же результаты, раскрывающиеся перед изумленными взорами нынешнего поколения, выразились как в совершенном порабощении, так и в повальном ожидовлении европейских народов.