проигрышная притом — давай на выход. На веранду, — добавил он с нажимом, едва Тоша снова открыл рот, — там мимо нас никто ни снаружи, ни изнутри не просочится.

Тоша нахмурился, опустил глаза, пожевал губами, словно на зуб пробуя только что услышанное, потом покачал головой с видом крайнего неудовольствия, встал и — нарочито обойдя моего ангела — вышел из комнаты.

Мой ангел последовал за ним, бросив на меня, а потом и на Игоря, крайне сосредоточенный взгляд.

— Мам, что происходит? — словно ответил на его немой призыв наш сын.

— Вот я тоже хотела бы понять, — эхом отозвалась и Марина, — они от тебя отвязались, что ли?

Ответить ни одному из них я не успела.

— Дорогая Татьяна! — раздался у меня в голове вкрадчивый голос Винни — не слишком неожиданно, поскольку его идущий волнами силуэт за все это время ни на йоту не сдвинулся со своего места. — У меня к Вам всего один вопрос: случалось ли мне хоть однажды солгать Вам?

— Вроде, нет, — настороженно и мысленно ответила я, и, вспомнив предостережение моего ангела, добавила: — Насколько я помню.

— Тогда позвольте мне нарисовать картину последствий Вашего ошеломляюще смелого порыва, которым я, кстати, искренне восхищаюсь, — начал он своим привычным насмешливым тоном, но тут же сменил его на обретенный на земле сосредоточенный. — Вас на земле найдут в предельно сжатые сроки — и повторная чистка памяти Вам гарантирована. Все наши соратники попадут под чрезвычайно жесткое расследование — и учитывая послужной список Анатолия, ему будет уготована отправка на один из самых дальних горизонтов, где уже идет распад самой реальности. Все наработки Вашего сына попадут под вполне обоснованное подозрение — и его лишат участия в проекте наших противников, а вместе с ним и защиты от тех их кругов, которые уже планировали покушение на него.

Головокружительный, опьяняющий восторг свободы вырвался из меня, как воздух из проколотого шарика — и я вдруг как-то вся обмякла.

Я подозревала, что меня ждут крупные неприятности — но на земле я могла рассчитывать на поддержку и помощь если и не всего человечества, то уж точно лучших его представителей.

Я догадывалась, что и моему ангелу, и остальным не сладко придется — но они все уже не раз из таких передряг выпутывались, что я не сомневалась, что их — особенно всех вместе — никто голыми руками не возьмет.

Но Игорь …

— Со своей же стороны хочу добавить, — неумолимо добивал меня Винни, — что при потере надежной команды там и весьма многообещающих союзников здесь, мне будет намного труднее восстановить истинное положение вещей в этом фантастическом мире.

— Так что же делать? — окончательно растерявшись, спросила я вслух. — Возвращаться?

— Подожди-ка, подруга дорогая! — ответила мне Марина, резко дернув меня за плечо — лицом к себе. — Что-то ненадолго тебя хватило!

— Да это ты подожди, Марина! — с досадой сбросила я ее руку с плеча. — Ты далеко не все знаешь — и я тоже не подумала, не все учла …

— Да ну! — всплеснула руками Марина. — Так, может, хоть ты мне глаза на высокие, простым смертным недоступные истины откроешь? И кто это тебя на полноценный учет наставил? Эти, вроде, все отчалили — Стаса они на тебя, что ли, спустили? Так я его сейчас наберу — утащат тебя, пусть сюда больше не является, прибить не смогу, но искалечу …

— Да причем здесь Стас? — торопливо перебила я ее, чтобы земные союзники не стали в глазах Винни слишком многообещающими. — С нами еще один был — он поважнее Стаса будет, от него не отмахнешься …

В голове у меня булькнуло короткое пофыркивание.

— Это скольких же к тебе приставили? — прищурилась Марина, водя глазами из стороны в сторону. — А этому, надо понимать, важность все манеры заменяет? Представляться необязательно, к людям являясь? Достаточно подглядывать и подслушивать исподтишка? Он, может, лучше нас знает, что нам здесь лучше?

— Ходить по кругу не досадно, коль спутник гонит скуку прочь, — зазвенело у меня в ушах от вызова в опять новом, полном предвкушения голосе Винни.

Я нервно глянула в его сторону … и окаменела.

Сидящий на его месте силуэт материализовался — но это был не Винни.

Глава 12.10

Вместо кругленького, упитанного, обезоруживающе обтекаемого и совершенно безвозрастного — вот сколько лет колобку? — балабола там сидела куда более впечатляющая фигура.

Он явно был немолод, но на старческую дряхлость во всем его облике и намека не было. Скорее, в нем сквозило зрелое осознание своих сил и возможностей и полное владение и теми, и другими.

Внешне он казался составленным исключительно из резких линий, соединенных под не менее острыми углами — но снова не так, как у того преподавателя на моем начальном курсе, которого я «циркулем» окрестила. Тот и говорил, и двигался сплошными рывками — этот же сидел, скрестив руки на груди и поджав ноги под стул, словно сложный механизм, искусно сложенный в максимально компактную форму.

Вот как-то не хотелось мне увидеть, во что он развернуться может. Я бы не очень удивилась, если бы у этого действительно крылья из спины выехали — медленно, один ряд заостренных книзу перьев за другим — и раскрылись на пол-комнаты двумя угрожающе поднятыми кверху символами ангельского всесилия …

Тьфу ты, чего только не померещится после такой нервотрепки! Это мне его волосы перья напомнили — торчащие черными с легкой проседью лохмами во все стороны. И густые брови им под стать — сведенные к переносице все под тем же острым углом и нависающие над глазами, буравящими Марину …

— Это кто такой? — тут же ощетинилась она, ни мало не тушусь под его пронзительным взглядом.

— Не знаю, — честно ответила я — назвать его старым именем у меня язык не повернулся.

— Гений, это Вы? — раздался с другого конца комнаты настороженный голос Игоря.

— Кто?! — откинула Марина голову и смерила не-Винни своим особым, для ангелов предназначенным, взглядом с головы до ног, обратившись затем нарочито ко мне: — У них там, что, мания величия главным критерием профессиональной пригодности является?

Не-Винни встал — оказавшись еще выше, чем я предполагала. Но никакой поэтапной раскладки мудреного инженерного сооружения не случилось — такой плавностью движений даже мой ангел похвастаться не мог. Даже в своих акробатических трюках на старом дубе в нашем земной парке.

Слава Богу, ну хоть что-то знакомое в нем осталось!

— Меня действительно так называют. — А вот голос у него снова поменялся — из него исчезло и дурашливое