«Я не собираюсь запрещать вам жениться и плодиться, – добро предупреждал Гувер. – Но тот, кто живет один – живет дольше».

«Автомат более послушен феду с чистыми выхоленными руками с маникюром, чем заскорузлой лапе с цыпками и грязными ногтями».

Принцип работы Гувера был прост – тотальный режим жесткой конспирации. Все телефонные номера сотрудников держались в секрете, в служебной переписке не указывались должности. Номера домашних телефонов не приводились в справочниках, доступных всем, автомобили регистрировались на вымышленные фамилии.

Сейчас этот злой идиотизм как бы ушел в прошлое. Но если бы Гувер восстал из гроба, он мог бы заметить всем нам: «За полвека моей тирании было убито в перестрелках сорок девять джи-мэнов – меньше, чем только за нынешний год».

Да, джи-мэнов стали больше убивать. И к сожалению, их стало возможным подкупать…

– Полк! Полк! – вывел его из задумчивости пронзительный голос Дженингса. – Проходите, вас ждут…

Директор еще держал трубку, прижимая ее к уху плечом, и ел пиццу, откусывая от здорового ломтя. На Полка не обращал ни малейшего внимания, но приход его заметил и куском пиццы показал на кресло перед своим столом.

– …Послушайте, Гарри, у нас нет другого выхода!.. Надо передать мексиканцам всю нашу информацию. Мне кажется, что их власти и сами хотели бы разобраться с наркотрафиком… У них просто нет людей и денег… Картель «Тихуана» уже зарабатывает больше миллиарда в год… Понимаешь, что это значит? Мы это терпеть не можем… Да, и их денежки тоже аукнулись в Оклахоме!.. Делай, что я тебе говорю. Информацию сплавляй порциями – надо проверить, готовы ли они к реальным делам… Все, жду вестей… Бай!..

За несколько лет директорства Фрилэнда Полк видел его всего несколько раз. И впервые сидел напротив. Фрилэнд с удивлением посмотрел на корку пиццы в руке – как это попало сюда? Задумчиво смотрел на Полка – может быть, думал о том, кто такой Полк, и вспоминал, зачем его вообще вызвал. Расстегнутый воротничок рубашки слегка влажен – в кабинете было душновато.

Выглядел Фрилэнд молодцом. Все еще худощавый, похожий на давнего, молодого, небогатого, еще не вошедшего в славу, коротко стриженного Мэла Гибсона. Полк подумал о мистических свойствах чиппендейловского кресла, в котором сидел Фрилэнд. Каждый, кто хоть на полчасика присел в него, рассчитывает, по-видимому, просидеть в нем вечность – как Эдгар Гувер. Беспочвенные мечтания – Фрилэнд держал в нем свою задницу уже четвертый год и считался весьма старым директором Бюро.

По-прежнему глядя сквозь Полка, директор медленно негромко сообщил:

– Я прочитал ваш меморандум… Мне он кажется достаточно своевременным…

Ага! Значит, все-таки вспомнил, кто такой Полк и чего он здесь отирается.

– В принципе в масштабах национальной безопасности я считаю, что их деятельность не является сегодня серьезной угрозой… – успокоил Полка опорный столп правопорядка. – Но я уверен, что со временем они разрастутся для нас в большую головную боль… Как я понимаю, вы хотите поехать в Москву, Полк? – неожиданно спросил он.

От внезапности вопроса Полк школярски забормотал:

– Да, господин директор! Конечно! Я уверен, что эта поездка многое позволит мне понять…

– Наверное… Пожалуй, это будет небесполезно, – кивнул Фрилэнд и неожиданно сказал: – Я тут подумал, что армия – это гениальная, чрезвычайно сложная машина, придуманная дураками. А сыск – крайне примитивный, глупый механизм, но играть на нем может только настоящий мастер…

Полк усмехнулся, решил перл федерального глубокомыслия принять на свой счет и учтиво поклонился.

– Не нахальничайте, Полк, – дернул головой Фрилэнд. – Ваши сыскные таланты мне сейчас не нужны. И не нужны многомудрые догадки наших аналитиков, которым я вообще не верю… Потребен мне сейчас взгляд профессионала…

– Слушаюсь, сэр. Я постараюсь.

– Постарайся.

Фрилэнд встал с кресла, подошел к Полку, уселся на свой прекрасный черешневый стол и положил ему руку на плечо:

– Когда ты приедешь в Москву, забудь, что ты старый опытный оперативник. Никогда не вспоминай, что ты старший специальный агент ФБР. Я направляю тебя в Россию с особой миссией – понять людей, с которыми мы должны работать. Найди какой-то приемлемый для нас национальный алгоритм. Ну, знаешь, как говорят наши грамотные кретины – мерную единицу менталитета…

– Я постараюсь, сэр… Я буду об этом думать…

– Думай! Разговаривай! Слушай! Оружие в руки не брать ни при каких обстоятельствах! – Директор помолчал, раздумчиво заметил: – Я уверен, что многие трудности для нас в том, что их полицейские мало отличаются от бандитов… Полюсы другие, а характер – одинаковый…

Полк не удержался:

– Сэр! Я думаю, что во всем мире полицейские должны быть похожи на бандитов… В той или иной мере… Иначе это игра на вылет…

Фрилэнд ехидно усмехнулся:

– Важно, в чем именно и в какой мере…

Полк подумал, что эту реплику ему неуместно комментировать. Они все ходят на грани и внутри тайн. Не надо совать мизинец начальнику в ноздрю, коли он сам тебя не спрашивает. Полк на своем достаточно скромном посту владеет бездной всякого рода опасной тайной информации. Предполагает, догадывается, знает – кто у кого «берет», сколько и за что, какая группа чем владеет или на что влияет, кто поставляет наркоту в школы и окружные тюрьмы, кто спекулирует на жилищном строительстве, берет взятки за подряды и вывоз мусора, кто контролирует дальние автоперевозки, кто раздает государственные льготы и гранты, кто вместе с предпринимателями облапошивает работяг и кто шустрит в муниципалитетах. К сожалению, демократия не жизнеспособна без обмана и жульничества. Государственная честность – это сомнительная привилегия тоталитарных стран, да и там просто круг воров уже.

Полк это хорошо понимал.

Но сейчас он думал о том, какая же бездонная прорва информации, горы страшных фактов, океан секретов должны быть напиханы в сухую костистую черепушку этого человека, в которую сливают ежедневно тайны со всего мира.

– Да, друг мой, весьма важный вопрос – в какой мере? – очнулся от задумчивости Фрилэнд и тихо засмеялся. – Твой папаша, Честный Полк, любил повторять нам из «Дневника» Ренара: «Все в мире вопрос меры, которая суть количество искусства…»

– Мо-ой о-тец? Вам?!

Фрилэнд спокойно молвил:

– Да, твой отец, старый Кеннет Полк…

Вспышка. Ошеломление. Сшибка предположений, бешеный перебор известной информации. Фрилэнд учился в Гарварде, это известно. Но отец Полка ничего юристам читать не мог – он филолог, текстолог. Он – славист. Славист? Какие-то были разговоры об экстраполяции шифров. Давно.

Главное сейчас – сохранить лицо, не выглядеть двоечником на экзамене, испуганным мальчишкой. Оказывается, этот разговор – какая-то странная ловушка. Или экзамен?