в анамнезе и умением составлять слова в предложения, называют друг друга интеллигентами. Я не из них — нет, конечно, ради куска хлеба я буду притворяться человеком из этого племени, но это будет моя фальшь и мерзость. Сдача и гибель советского люмпена, но дело известное — на безрыбье и сам раком станешь..

Но тут есть один сильный ход — вот выходит не толпа, а сплочённая группа. И говорит: мы — интеллигенция. Мы имеем право говорить, а вы — люмпены и быдло — нет. Мразь, к ноге! Калёным железом, железной рукой мы выжжем желание говорить прочих! Света, к ноге! Образовательный ценз! Экзамен на знание языка! Ну тут я снимаю шляпу, которой у меня нет. Это честная эпическая сила (к ней бы хорошо красивые мундиры и портупеи, но это дело наживное). История, увы, не помнит удачных попыток такого рода (всё время выходило, что Свету, конечно, правильные люди выведут в расход, но счастья народного всё нет, а библиотеку в Шахматово сожгли в ещё двадцать первом году).

Но современная интеллигенция заменила кожанку и маузер на блеяние «надо валить».

Конечно, и девушка Света из Ивановской области не подарок, однако ж она есть только онтологическая деталь бытия — пригласи её, опередив официальные структуры, какой-нибудь портал Open Freedom к себе в колумнисты, интеллигенция её бы хвалила за шорты, и за толстую попу, и за непосредственность. (Я помню одного милицейского майора, которого так хвалили, и даже столичные модники ходили на него смотреть как на слона в какое-то кафе). В этом-то и засада: ровно те, на кого надеялся несчастный академик Лихачёв, оказываются мерзким корпоративным сетевым стадом — с корпоративными правилами травли и возвеличивания. Мы простим своим всё, а чужим вставим любое лыко в строку. Я не смешиваю, а разделяю спектр до линий. Несчастная жена гражданина осужденного мечется, будто раненная львица, делает ужасно безвкусные вещи, но свои её прощают, потому что она своя. Меж тем, будь она по иную сторону баррикад, ей бы не простили ничего. И всего страшнее мягкое общественное презрение, потому что фразу «Что может быть хорошего из Назарета» можно произнести на тысячу ладов. Да, вот оно — ужасно (и тут место для шутки — они иногда бывают смешные, но оттого не становятся правдой. А будут несмешные, то корпорация это простит). И тут меня захлёстывает печаль будто генерала Чарноту — хочется вписаться к Дарту Вейдеру, чтобы расстрелять какого-нибудь обобщённого Парамошу, а потом выписаться обратно.

Ведь с имперских штурмовиков никакого спроса нет, а вот когда джидаи оказываются глупыми жадинами — тут рушится мир и нет прибежища.

Хотя иногда мне кажется, что вовсе нет ни джидаев, ни штурмовиков, а просто огромное количество людей хватается то за цветные мечи, то за белые скафандры — так, чтобы поговорить.

И, чтобы два раза не вставать, хочу напомнить, что я деклассированный элемент, тот же люмпен.

Впрочем, я заболтался. Вдруг меня ещё примут за «говорящий класс».

Извините, если кого обидел.

03 августа 2012

История про то, что два раза не вставать

Тут меня попросили дать комментарий по поводу Павло нашего Паэльи.

Чтобы два раза не вставать, сохраню-ка я эту мысль здесь.

История с иностранными писателями Джойсом и Коэльо очень поучительна.

Во-первых, среди соотечественников уже разразился форменный скандал с криками «Кто посмел обидеть нашего королька?.. Негодяй, как он мог замахнуться на гения?». Меж тем, никто толком не знает, что сказал Коэльо — у всех перед глазами только сообщение Ленты. ру, где косвенная речь, а не прямая, и вообще непонятно, что конкретно сказал популярный беллетрист. Редко кто лезет в Сеть дальше — к интервью бразильской газете Folha de S Paulo (там есть перевод с бразильского португальского на английский).

То есть, это история про возмущение людей, часть которых не пошли дальше заголовка. Но это так всегда бывает — и не только с писателями. Мне вообще кажется, что большая часть людей на земле имеет в голове флюгер с несколькими устойчивыми положениями, которые выставляются жёстко, но по случайным поводам. Тут и годится всё — арест Березовского или конь-людоед. Вскинулся человек, услышав фамилию из списка для флюгерования, да и заклинило его.

Во-вторых, истории про то, как кто-нибудь предлагает скинуть гениев прошлого с корабля современности, случаются постоянно. В них участвуют не только приверженцы новой хронологии и сатирики, что произвели революцию в лингвистике. Их сотни, их сотни, как говорил один новый русский из старого анекдота. Ничего поразительного в этом нет — есть самореклама, что в случае с Коэльо это естественно, есть (как это было у футуристов, отказывавшихся от Пушкина, желание начать новое искусство — это, правда, не о бразильской знаменитости). Вопрос в том, есть ли польза нам в парадоксальных мнениях (а только они привлекают внимание публики). Построены они по одной схеме: «Оказался наш отец не отцом, а сукою»).

Мне очень интересно, как устроен этот механизм пощёчин общественному вкусу.

Потому в них используется принцип айкидо — используется не сила автора, а движение флюгеров внутри множества чужих голов. К тому же в них всегда есть немного правды.

Действительно, сейчас литературные святыни читают мало, принимая их величие на веру. Читать толстые, сложные книги вообще тяжело — и Джойс среди таких. И если кто-то скажет, что оскорбившиеся не то, чтобы часто перечитывали «Улисса» — так это верно.

Или вот ещё — портили ли великие начинающих писателей? О, да — тут Коэльо прав: и модернизм Джойса и стиль Хемингуэя многим подражателям помешали сказать своё слово, но это не отменяет их величия.

И уж подавно, Коэльо прав, когда говорит, что современные писатели расчетливы и стараются произвести впечатление.

Есть, кстати, отдельный вопрос, нужно ли прислушиваться к мнению человека, который нас раздражает. И это чрезвычайно полезный вопрос (в том случае, если у нас есть ещё немножко свободного времени). Ну вот, скажем, Дарья Донцова с какого-то перепуга говорит: "Писатель Толстой вовсе никуда не годен, косноязычен, путается в композиции, а уж о том, что он семейный деспот и одержим, всем известно". Если писательница говорит это мимоходом, то и Бог с ней. А вот если мы разберём благодаря ней что было косноязычие тогда и сейчас, как писал Толстой (и как, к примеру Достоевский), за что мы любим или не любим классика, вот по-честному, без оглядки на окружение, без боязни прослыть дураками.

Только это всё равно что