– Есть одна фраза, которую Клэр мне повторяет время от времени, – сказал он и процитировал: – «Солод примиряет с планами господними лучше Мильтона».

Роджер поднял бровь.

– Вы когда-нибудь читали Мильтона?

– Немного. Она права насчет этого.

– Вам знакомы эти строки? – Роджер поднял бутылку к губам. – Коль стало горько, парни, жить, эль – вот что нужно пить!

Тихий смех заискрился у Джейми в глазах.

– Тогда лучше виски, – сказал он. – Оно только пахнет пивом.

Пиво было прохладным, темным и приятно горьким, они передавали выпивку друг другу, ничего не говоря, пока все не выпили. Джейми по-хозяйски положил пробку и бутылку обратно в корзину.

– Твоя жена, – сказал он задумчиво, поднимаясь и забрасывая корзину с уловом на плечо.

– Да? – Роджер взял потрепанную шляпу, утыканную мушками, и передал ему. Джейми благодарно кивнул и надел ее на голову.

– У нее тоже есть глаза.

Светлячки, подсвечивая траву и деревья, парили в густом летнем воздухе, словно рассыпанные изумрудные блестки. Один светился на колене у Брианны; она смотрела, как огонек пульсирует: горит – не горит, горит – не горит, и слушала своего мужа, который рассказывал, что хочет стать священником.

Они сидели на крыльце своей хижины в сгущающихся сумерках. На другой стороне поляны, в кустах, играли дети, издавая радостные вопли примерно той же тональности, как летучие мыши на охоте.

– Ты… мм… могла бы сказать что-нибудь, – намекнул Роджер. Он повернулся к ней лицом. Света хватало, чтобы разглядеть его выражение, в котором застыли ожидание и тревога.

– Ну… дай мне минутку. Понимаешь, я ведь не ожидала такого…

Это было правдой, но в то же время не вполне правдой. Конечно, сознательно она ни о чем таком не думала, но сейчас, когда он рассказал о своих планах, а это было дело решенное, разрешения у нее он не спрашивал, она совсем не удивилась. Это была не столько перемена, сколько узнавание чего-то, что уже некоторое время назревало; и в некотором смысле было облегчением наконец увидеть и узнать то, что смутно маячило поблизости столько времени.

– Ну, – сказала она после продолжительного молчания, – я думаю, это хорошо.

– Ты так думаешь. – Облегчение в его голосе было явным.

– Да. Раз уж ты помогаешь всем этим женщинам, то пусть лучше причина будет в том, что тебе так велит Господь, а не в том, что тебе лучше с ними, чем со мной.

– Бри! Ты же не думаешь всерьез, что я… – Он наклонился к жене, обеспокоенно заглядывая ей в глаза. – Ты ведь так не думаешь, правда?

– Ну, только иногда, – призналась она. – В худшие времена. Не все время.

Роджер выглядел таким озабоченным, что Брианна потянулась ладонью к изгибу его скулы, бороды не было видно в сумерках, но она ощущала, как мягкие волоски щекочут ей пальцы.

– Ты уверен? – спросила она мягко. Он кивнул, и Бри заметила, как он сглотнул.

– Я уверен.

– Тебе страшно?

Он слегка улыбнулся в ответ.

– Да.

– Я помогу, – сказала она твердо. – Ты только скажи как, и я помогу.

Он глубоко вздохнул, его лицо просветлело, хотя улыбка была печальной.

– Я не знаю как, – сказал он. – Не знаю сам, как это сделать. Не говоря уж о том, чем ты можешь помочь. Это меня и пугает. Собственная растерянность.

– Может, и не знаешь, – сказала она. – Но ты ведь и так все это делал, верно? Кстати, тебе потребуется формальное посвящение в сан? Или ты можешь просто объявить себя священником, как те телепроповедники, и сразу начать собирать пожертвования?

Он улыбнулся шутке, но ответил серьезно.

– Чертовы паписты. Вам кажется, что только вы одни совершаете святые таинства. А мы тоже это делаем. Думаю, я съезжу в пресвитерианскую академию, узнаю, что нужно сделать для посвящения в духовный сан. А насчет пожертвований – подозреваю, что разбогатеть мне вряд ли удастся.

– Ну, не то чтобы я этого ожидала, – заверила она его серьезно. – Не беспокойся, я вышла за тебя не ради финансовой выгоды. Я найду деньги, когда они нам понадобятся.

– Как?

– Не знаю. Вряд ли я стану торговать своим телом. Только не после того, что случилось с Манфредом.

– Даже не заикайся об этом, – сказал он. Его ладонь опустилась на ее руку, большая и теплая.

Высокий пронзительный голос Айдана Маккаллума прорезал вечерний воздух, и Брианне в голову пришла неожиданная мысль.

– Твоя… Твоя… мм… п-паства… – фраза показалась ей ужасно смешной, и она захихикала, несмотря на серьезность вопроса. – Они не будут возражать, что ты женат на католичке? – Она резко повернулась к нему, взбудораженная другой мыслью. – Ты же не попросишь меня сменить веру?

– Нет, не попрошу, – сказал он быстро, но твердо. – Никогда в жизни. Насчет того, что они могут подумать или сказать… – Его лицо исказилось, выражая нечто между тревогой и решимостью. – Если они не захотят это принять… пусть катятся к черту, вот и все.

Она рассмеялась, и Роджер последовал примеру супруги, его смех звучал надтреснуто, но был неудержимым.

– Кошка священника – неучтивая кошка, – поддразнила она. – Кстати, как это будет по-гэльски?

– Понятия не имею. Но кошка священника – успокоившаяся кошка, – добавил он, все еще улыбаясь. – Я не знал, как ты отреагируешь, что подумаешь.

– Я и сама пока не вполне уверена, что об этом думаю, – признала Брианна и легонько сжала его ладонь. – Но я вижу, что ты счастлив.

– Это видно? – Он улыбнулся шире, и последний закатный луч на секунду отразился в его глазах, и они блеснули густой изумрудной зеленью.

– Видно. Ты как будто… светишься изнутри. – Ее горло сжалось. – Роджер, ты ведь не забудешь о нас с Джемом, правда? Не знаю, смогу ли я соперничать с Богом.

Он ошарашенно посмотрел на нее.

– Нет, – сказал он, и его пальцы крепче сжались вокруг ее руки, так что она почувствовала, как полоска кольца врезается в кожу. – Никогда.

Какое-то время они молча сидели рядом, а вокруг, словно неторопливый зеленый дождь, дрейфовали светлячки, чья безмолвная брачная песнь освещала потемневшие деревья и траву. Вечерний свет совсем угас, и лицо Роджера стало неразличимо в темноте, Брианна могла разглядеть только решительную линию челюсти.

– Клянусь, Бри, – сказал он. – Что бы за призвание ни возникло на моем пути, и только одному Богу известно, что это такое, мое первое и главное призвание – быть твоим мужем и отцом наших детей. И так будет всегда. Что бы я ни делал, я не пожертвую ради этого семьей, обещаю.

– Все, чего я хочу, – мягко произнесла она в темноту, – чтобы ты любил меня. Не из-за того, что я могу сделать, или как я выгляжу, или в ответ на мою любовь, но просто потому, что я есть.