Утро 11-го дня месяца Вепря.

Арция. Фей-Вэйя

Ночь кончилась, а Шарль не пришел. Не пришел, как не приходил ни разу за прошедшие девять лет, но Анастазия не знала, утратил ли убитый герцог власть над ней или дело в том, что она не переступает запрет. Если бы она была свободна! Но Тагэре держал ее на цепи, и она не была готова к тому, чтобы эту цепь разорвать, хотя первый шаг был сделан. И именно поэтому она так боялась прошедшей ночи, ночи, в которую некогда погиб ее бывший возлюбленный.

Предстоятельница ордена святой равноапостольной Циалы вышла из своих апартаментов и направилась в Зал Оленя, где на светлом дереве ее кресла чернел отпечаток мужской руки, руки Шарля... Она не посмела его стереть, как не посмела покушаться на его кровь. По крайней мере, с помощью магии. Интриги не в счет, да она в них и не вмешивалась. Все глупости Тагэре делали сами.

Кровь Арроев сильна, раз сумела разорвать даже узы Смерти. При жизни Шарло не был магом, по крайней мере, магом, осознающим свою силу и умевшим ею пользоваться, но то, что он сотворил во время Покаяния, разрушив сильнейшие артефакты, подтверждало: герцог был страшным противником, и кто знает, как изменила его Смерть, которую он укротил. Если бы не это, Филипп уже сейчас стал бы Последним из королей Арроев, затем рухнули бы древние запреты и над миром поднялась ЕЕ Звезда.

«Алая вернется на небо», – сказал Блаженный Эрик. Звезда цвета рубинов святой Циалы – это, без сомнения, она, Анастазия, Предстоятельница ордена. Она обретет великую мощь и власть, но для этого нужно низвергнуть голубую звезду, звезду дома Тагэре. Не нужно пытаться понять, зачем. Таково условие, и его следует исполнить. Темная звезда? Проклятый? До того, как в Зале Оленя появился огненный отпечаток, она полагала их детскими сказками, ОТТУДА не возвращаются. Но если вернулся Тагэре, может прийти и Проклятый. Что ж, она тем более должна быть готова к схватке. Но сначала придется уничтожить Тагэре, а она боится мертвого Шарля куда больше легендарной Эстель Оскоры, упоминание о которой, скорее всего, означает лишь наступление смутных времен, неизбежных, когда рушатся великие царства.

Размышления не помешали Анастазии обсудить неотложные дела с Цецилией и взглянуть на новых послушниц. На первый взгляд ничего интересного, но она на всякий случай переговорит с каждой. Когда приближаются сроки, нельзя пренебрегать даже мелочами. Пришла сестра Мария, молча выслушала, что от нее требуется, и ушла. Остается благодарить судьбу, наделившую дочь герцога магией Крови, а мещанку силой воли и непомерной гордыней. Смешайся эти два дара в одном сосуде, и Предстоятельница, чтобы спокойно спать, должна была бы уничтожить возможную соперницу. Теперь же обе стали ее орудием.

Мария верна, потому что понимает: Ее Иносенсия поможет ей подняться на самый верх. Возможно, она и отдаст ей ожерелье арцийской бланкиссимы. Со временем. Но пока в Мунте останется Шарлотта, недальновидная настолько, что поддерживает ненавидимую всеми стареющую королеву. Элеонора, взревновав к мирийке, и впрямь обратилась за помощью к бланкиссиме, и у той хватило глупости выдать скоропалительный брак Дариоло за свою удачу. Если сумасшедший брат мирийки об этом узнает, о Шарлотте можно будет забыть так же, как о Дафне, но это потом. Сейчас эта дура нужна, и будет нужна, пока на троне сидит король Тагэре...

Вилльо расшатывают трон Тагэре, и Повелитель слабеет. Брат... Вряд ли это Жоффруа, скорее – горбун. Но на всякий случай уйдут оба, а Дева... Молодая Кэрна сломлена, и она замужем за Бэрротом, которому перепала малая толика крови Арроев.

Брак оказался удачным. Прознатчики доносят, что молодых невозможно оторвать друг от друга. И это очень хорошо. У Артура с Дариоло будут дети, а страх за детей сделает ее еще более надежным орудием, не говоря о том, что ребенок, в жилах которого сплетется кровь Арроев и Кэрна, сам по себе находка для того, кто бросает вызов высшим силам. Шарль ничего не знает о ее замыслах, да и как он мог узнать, если его кровь пока никто не тронул?! Любопытно, что обо всем этом думает Мария? Хотя что она может думать, она просто привезла вызванную из дома девушку в условленное место и ушла.

– Ее Иносенсия примет сигнора Бекко?

– Разумеется. Проси.

Воистину хорошие новости ходят рука об руку с плохими. Она и раньше знала, что Орест владеет магией, но, судя по всему, источник, из которого он черпает, не менее мощный, чем источник Оленя. И при этом проклятый антонианец не связан по рукам и ногам. Или связан? О магии Скорбящих не известно почти ничего, хотя ее страшатся все. Воистину нет худа без добра, опасаясь Шарля, она не выдала себя Оресту.

– Бекко, прошу вас, постарайтесь раскрыть замыслы антонианцев.

– Слушаю Ее Иносенсию, но их следующий шаг очевиден. Лиловые[121]поставили на Ифрану, значит, цель Ореста – Оргонда, вернее, Марта Арцийская и маршал Мальвани. Они мешают Ифране сговориться с Марком, значит, их попробуют убрать.

– Мы не будем вмешиваться, только смотреть. Но знать я должна все.

2887 год от В.И.

9-й день месяца Сирены.

Святой город Кантиска

Клирики должны быть невозмутимы и спокойны, но по тому, как члены конклава на мгновенье опускали глаза или, наоборот, подчеркнуто проникновенно здоровались, Жорж Мальвани понял: золото Жозефа и связи Клавдия свое дело сделали. Конклав изберет кардиналом Арции не того, кого желал покойный Евгений, бывший чужаком среди церковников, а того, кто им ближе, понятнее и к тому же озаботился заплатить. Или заплатили за него. Хотя переступить через то, что и их желания могут быть не исполнены святым отцом, нелегко, по крайней мере некоторым.

Мальвани бросил взгляд на своего соперника, как никогда напоминавшего свинью. Лицо альтеруса то краснело, то бледнело, лоб и нос блестели от пота. Видно было, что, несмотря на предпринятые меры, в победе до конца он не уверен. Да и как может быть уверена в чем-то продажная шкура, судящая обо всех по себе? Сам Клавдий вполне мог взять деньги у обеих сторон, а голос отдать кому-то одному. Забавно, Жорж Мальвани не сомневается в своем проигрыше, а Клавдий не уверен в выигрыше. Кардиналы и Предстоятели, хоть и решились поддержать ставленника Жозефа, чувствуют себя не в своей тарелке... Веселое зрелище явила б сегодня Церковь Единая и Единственная Антиподу и его смрадным прислужникам, если б они и вправду существовали.

Тяжелые, украшенные Посохом и Плющом[122]двери распахнулись, возвещая скорое появление Архипастыря. Иаков был на редкость величественен, но на этом его достоинства и кончались. Жорж поймал себя на том, что смотрит на собравшихся глазами Обена Трюэля. Занятно, что бы сделал восьмидесятидвухлетний интриган, окажись на его, Жоржа, месте? Победить Клавдия нельзя, но... Глаза епископа Доадского весело блеснули. Он понял, что сейчас скажет.