Гусиный жир, – определил он и начал слизывать мазь. Я позволил ему это. Лекарство ему не повредит, а язык вотрет его в рану лучше, чем мои пальцы.

Голоден? – спросил я.

Не особенно. Вдоль старой стены полно мышей. – Потом он обнюхал мешок, который я принес. – Но немного говядины или оленины не помешает.

Я вывалил перед ним кости, и он набросился на них. Раскидав кости, он вытащил мясистый сустав и занялся им.

Скоро будем охотиться? – Он изобразил мне «перекованных».

Примерно через день. Я хочу достаточно оправиться, чтобы как следует работать мечом.

Неудивительно. Коровьи зубы – не лучшее оружие. Но не жди слишком долго.

Это почему?

Потому что я видел их сегодня. Бессмысленных. Они нашли замерзшего оленя на берегу реки и ели его. Сгнившее вонючее мясо, и они ели его. Но это их не надолго задержит. Завтра они будут ближе.

Значит, мы будем охотиться завтра. Покажи мне, где ты их видел. – Я закрыл глаза и узнал тот берег ручья, который он вспомнил для меня. – Я не знал, что ты уходишь так далеко! Ты, раненый, проделал сегодня такой путь?

Не так уж и далеко. – Это была бравада. – И я знал, что мы будем искать их. Я гораздо быстрее двигаюсь один. Мне легче найти их одному, а потом пойти с тобой на охоту.

Это не совсем охота, Ночной Волк.

Да. Но мы делаем это для нашей стаи.

Некоторое время мы сидели с ним в дружеском молчании, и я смотрел, как он грызет принесенные мной кости. Он хорошо подрос за эту зиму. С тех пор как ему больше не приходилось ютиться в клетке и он начал хорошо питаться, волк прибавил в весе и окреп. Снег мог падать на его шкуру, но толстые черные ости, торчавшие сквозь серый подшерсток, защищали от снежинок и не давали влаге добраться до кожи. И пах он тоже здоровьем – не псиной, как пахнет от перекормленной собаки, которая живет в доме и мало двигается, а диким, чистым запахом.

Ты спас мне жизнь вчера.

Ты спас меня от смерти в клетке.

Я думаю, что я слишком долго был один. Я забыл, что это значит, когда у тебя есть друг.

Он перестал грызть свою кость и посмотрел на меня со спокойным удивлением.

Друг? Это не то слово, брат. И не про то. Так что не считай меня другом. Я буду для тебя тем же, чем ты для меня. Братом по связи и стаей. Но я далеко не все, что тебе нужно.

Он снова начал терзать свою кость, а мне следовало переварить то, что я услышал от него.

Спокойного сна, брат, – сказал я ему, уходя.

Он фыркнул: Сна? Вряд ли. Луна еще может прорваться через тучи и дать мне немного света для охоты. Ну а если нет, можно и поспать.

Я кивнул и оставил его с его костями. Возвращаясь в замок, я чувствовал себя менее угнетенным и одиноким, чем раньше. Но также я чувствовал и уколы совести за то, что Ночной Волк так приноравливает свою жизнь и желания к моим. Казалось, что вынюхивание «перекованных» как-то пачкает его.

Для стаи. Это ради стаи. Бессмысленные пытаются вторгнуться на нашу территорию. Мы не можем этого допустить. Казалось, что для него все это вполне естественно, и он был удивлен, что меня это беспокоит.

Я кивнул нам обоим в темноте и вошел в кухонную дверь. Назад, к желтому свету и теплу.

Я поднялся по лестнице в свою комнату, размышляя о том, что произошло за последние несколько дней. Я решил выпустить волчонка на свободу. Вместо этого мы стали братьями, и я не сожалел об этом. Я пошел предупредить Верити о новых «перекованных» неподалеку от Баккипа, но выяснил, что принц уже знает о них, и был послан изучать Элдерлингов и искать владеющих Силой. Я просил Верити передать сад Кетриккен, чтобы отвлечь ее от неприятных мыслей. Вместо этого я обманул ее и еще больше утвердил в ее любви к Верити.

Я остановился, чтобы перевести дыхание на лестничной площадке. Может быть, подумал я, мы все танцуем под дудочку шута? Разве он не предлагал заняться кое-чем из этого списка?

Я снова почувствовал медный ключ в своем кармане. Почему бы не сейчас? Это время не хуже любого другого. Верити в спальне не оказалось, зато был Чарим. У него не возникло никаких сомнений по поводу того, чтобы позволить мне войти и воспользоваться ключом. Я взял огромную охапку свитков; их было больше, чем я ожидал. Я отнес их в свою комнату и уложил на сундук с одеждой. Потом разжег огонь в очаге и посмотрел на повязку на моей шее. Это был безобразный комок заляпанной кровью ткани. Я знал, что следует переменить ее, но боялся развязать узел. Потом. Я добавил дров в огонь и стал рыться в свитках. Мелкие паучьи буквы, выцветшие иллюстрации. Потом я поднял глаза и оглядел комнату.

Кровать. Сундук. Маленькая подставка у кровати. Кувшин и таз для мытья. Безобразный гобелен, изображающий короля Вайздома, беседующего с Элдерлингом. Канделябр со свечами на каминной доске. Комната едва ли изменилась за те годы, которые я провел в ней с той ночи, как поселился в замке. Это была пустая и мрачная каморка, совершенно лишенная своеобразия. Я выполнял поручения, я охотился, и я убивал. Я подчинялся. Скорее собака, чем человек. И даже не любимая собака, которую бы ласкали и хвалили. Один из рабочей стаи. Когда я последний раз слышал Шрюда? Или Чейда? Даже шут смеялся надо мной. Что я теперь, если не инструмент? Остался ли кто-нибудь, кто любит меня, именно меня?

Внезапно я почувствовал, что не могу больше выносить собственного общества. Я положил свиток и вышел из комнаты.

Когда я постучался в дверь Пейшенс, там некоторое время молчали.

– Кто это? – спросила Лейси.

– Всего лишь Фитц Чивэл.

– Фитц Чивэл! – раздался удивленный голос.

Это был непривычно поздний визит. Обычно я приходил днем. Потом я успокоился, услышав звук отодвигаемого засова и открывающегося замка. Пейшенс не оставила без внимания то, о чем я говорил ей, подумалось мне. Дверь медленно открылась, и Лейси сделала шаг назад, чтобы пропустить меня, с сомнением улыбаясь.

Я вошел, тепло поздоровавшись с ней, и осмотрелся в поисках Пейшенс. Она в другой комнате, предположил я. Но в углу, опустив глаза к рукоделию, сидела Молли. Она не подняла головы и словно бы не заметила моего появления. Ее волосы были убраны под маленькой кружевной шапочкой. На любой другой женщине синее платье могло бы казаться простым и скромным. На Молли оно было скучным. Она не отрывала глаз от работы. Я взглянул на Лейси и увидел, что она смотрит прямо на меня. Я снова перевел взгляд на Молли, и что-то во мне не выдержало. В четыре шага я пересек комнату. Я встал на колени у ее кресла и, когда она отшатнулась, схватил ее руку и поднес к губам.

– Фитц Чивэл! – раздался у меня за спиной звенящий от ярости голос Пейшенс. Я обернулся и увидел ее, стоящую в дверях. Губы ее были сжаты от гнева. Я отвернулся.