— ТЫ ВЫВЕЛ ИЗ СТРОЯ ЭТОГО ПАРНЯ? — спросил я.

Началась слабая пульсация.

— САМОУБИЙЦЫ НЕ ДУШАТ САМИ СЕБЯ, — ответил он.

— ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ПРЕДУПРЕДИЛ МЕНЯ?

— ТЕБЕ НУЖНО БЫЛО ОТДОХНУТЬ, А ПОТОМ, С НИМ Я МОГ СПРАВИТЬСЯ И ОДИН. ХОТЯ МЫ СЛИШКОМ ПЕРЕЖИВАЕМ. ИЗВИНИ, ЧТО РАЗБУДИЛ.

Я потянулся.

— СКОЛЬКО Я СПАЛ?

— ПО-МОЕМУ, НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ.

— НЕМНОГО ЖАЛЬ, ЧТО ТАК ВЫШЛО, — сказал я. — ЭТА КУЧА МЕТАЛЛОЛОМА НЕ СТОИТ НИЧЬЕЙ ЖИЗНИ.

— СЕЙЧАС — СТОИТ, — ответил Фракир.

— ПРАВДА. ТЕПЕРЬ, КОГДА ИЗ-ЗА ЭТОЙ ДРЯНИ ОДИН УЖЕ ПОГИБ, ТЫ НЕ УЗНАЛ, ЧТО НАМ ДЕЛАТЬ ДАЛЬШЕ?

— ДЕЛО НЕМНОЖКО ПРОЯСНИЛОСЬ, НО НЕ НАСТОЛЬКО, ЧТОБЫ МОЖНО БЫЛО ДЕЙСТВОВАТЬ. ЧТОБЫ Я СМОГ УВЕРИТЬСЯ В ТОМ, ЧТО ОТ НАС ТРЕБУЕТСЯ, МЫ ДОЛЖНЫ ОСТАТЬСЯ ЗДЕСЬ ДО УТРА.

— СРЕДИ ИНФОРМАЦИИ, КОТОРУЮ ТЫ ПОЛУЧИЛ, НЕТ НИЧЕГО О ТОМ, НАЙДЕТСЯ ЛИ ПОБЛИЗОСТИ ЕДА ИЛИ ПИТЬЕ?

— ДА. ЗА АЛТАРЕМ ДОЛЖЕН БЫТЬ КУВШИН С ВОДОЙ. И БУХАНКА ХЛЕБА. НО ЭТО

— НА УТРО. НОЧЬЮ ТЫ ДОЛЖЕН ВОЗДЕРЖАТЬСЯ ОТ ПИЩИ.

— ТОЛЬКО В ТОМ СЛУЧАЕ, ЕСЛИ БЫ Я ОТНОСИЛСЯ КО ВСЕМУ ЭТОМУ СЕРЬЕЗНО, — ответил я, поворачиваясь к алтарю.

Стоило мне сделать два шага — и мир начал раскалываться. Пол часовни задрожал, и впервые с тех пор, как я здесь появился, где-то глубоко подо мной раздался низкий грохот, шум и скребущие звуки. Воздух этого лишенного красок места молниеносно пронизало многоцветье, наполовину ослепившее меня своей яркостью. Потом сполохи красок исчезли, и помещение разделилось. Белый цвет возле арки, где я стоял, стал еще белее. Пришлось поднять руку, чтобы заслонить от него глаза. Напротив спустилась глубокая тьма, скрывшая в противоположной стене три двери.

— ЧТО… ЭТО ТАКОЕ?

— ЧТО-ТО УЖАСНОЕ, — ответил Фракир. — ЧТОБЫ ОПРЕДЕЛИТЬ ТОЧНО, МОИХ СПОСОБНОСТЕЙ НЕ ХВАТАЕТ.

Стиснув рукоять меча, я еще раз проверил по-прежнему висящие заклинания. Не успел я сделать еще что-нибудь, как все помещение оказалось пронизано жутким ощущением присутствия кого-то еще. Оно представлялось столь сильным, что обнажать меч или читать заклинания я счел не самым благоразумным.

Будь все, как обычно, я вызвал бы Знак Логруса, но и этот путь был для меня закрыт. Я попытался откашляться, но из горла не вылетело ни звука. Потом в самом сердце сияния началось движение, объединение…

Подобно Тигру Блейка, ярко пылая, обретал форму Единорог. Смотреть на него оказалось так больно, что пришлось отвести глаза.

Я заглянул в глубокую, прохладную тьму, но и там не было отдыха моему взору. В темноте что-то зашевелилось и опять раздался звук, словно металл со скрежетом прошелся по камню. За этим последовало мощное шипение. Земля опять задрожала. Из тьмы поплыли искривленные линии. Даже раньше, чем в ярчайшем сиянии Единорога стали различимы очертания, я понял, что это — голова вползающей в часовню одноглазой змеи. И перевел взгляд в точку между ними, наблюдая за обоими боковым зрением. Это оказалось куда лучше, чем пытаться смотреть на любого из них в упор. Я ощущал на себе их пристальные взгляды — взгляд Единорога Порядка и Змеи Хаоса. Чувство было не из приятных, и я попятился, пока спиной не уперся в алтарь.

Оба еще немного пошли вглубь часовни. Единорог опустил голову, нацелившись рогом прямо в меня. Жало змеи молниеносно вылетало в мою сторону.

— Э-э… если вам обоим нужны доспехи и прочие штуки, — начал я, — у меня, разумеется, нет никаких возражений…

Змея зашипела, а Единорог поднял копыто и уронил его, разбивая пол часовни, и прямо ко мне, словно черная молния, побежала трещина, которая остановилась у моих ног.

— С другой стороны, — заметил я, — Ваши Сиятельства, своим предложением я не намеревался оскорбить вас…

— ОПЯТЬ ТЫ НЕ ТО ГОВОРИШЬ, — нерешительно вмешался Фракир.

— ТОГДА СКАЖИ, ЧТО НАДО ГОВОРИТЬ, — сказал я, пробуя думать шепотом.

— Я НЕ… О!

Единорог взревел, Змея встала на хвост. Упав на колени, я отвел взгляд в сторону, потому что их взгляды каким-то образом стали причинять физическую боль. Я дрожал, все мышцы заныли.

— ТЫ ДОЛЖЕН, — сказал Фракир, будто отвечая урок, — ИГРАТЬ В ИГРУ ПО УСТАНОВЛЕННЫМ ПРАВИЛАМ.

Не знаю, что за железка вонзилась мне в ребра. Но я поднял голову и повернул, посмотрев сперва на Змею, потом на Единорога. Глаза болели, словно я пытался пристально разглядывать солнце, и все-таки мне это удалось.

— Вы можете заставить меня участвовать в игре, — сказал я, — но не можете заставить сделать выбор. Моя воля принадлежит мне. Я буду всю ночь караулить доспехи, как от меня требуется. Утром я пойду дальше без них, потому что мой выбор — их не носить.

— БЕЗ НИХ ТЫ МОЖЕШЬ ПОГИБНУТЬ, — заявил Фракир, как будто переводил.

Я пожал плечами.

— Выбор делать мне, и он таков: я ни одному из вас не отдам предпочтения.

Меня овеяло порывом ветра, одновременно и жарким, и холодным — похоже, их вздох смешался.

— ТЫ СДЕЛАЕШЬ ВЫБОР, — передал Фракир, — БУДЕШЬ ТЫ ЭТО ОСОЗНАВАТЬ ИЛИ НЕТ. ВСЕ ДЕЛАЮТ ВЫБОР. ПРОСТО ТЕБЯ ПРОСЯТ СДЕЛАТЬ ЭТО ОФИЦИАЛЬНО.

— А что в моем случае такого особенного? — спросил я.

Снова тот же ветер.

— ТЫ — ДВАЖДЫ НАСЛЕДНИК, НАДЕЛЕННЫЙ ВЕЛИКОЙ СИЛОЙ.

— Мне никогда не хотелось враждовать ни с одним из вас, — заявил я.

— НЕ ОЧЕНЬ-ТО ЭТО ХОРОШО, — ответили мне.

— Тогда уничтожьте меня сейчас же.

— ИГРА ЕЩЕ НЕ ЗАКОНЧИЛАСЬ.

— Тогда давайте продолжим, — сказал я.

— НАМ НЕ НРАВИТСЯ ТВОЯ ПОЗИЦИЯ.

— Напротив, — ответил я.

От последовавшего за этим громового хлопка я потерял сознание. А полагал я, что могу позволить себе быть честным до конца, вот по какой причине: у меня было сильное подозрение, что обойти участников этой игры, наверное, трудно.

Я очнулся простертым на куче ножных лат, кирас, латных рукавиц, шлемов и прочих замечательных штук того же рода. Все они были угловатыми и с отростками, впивавшимися в меня. Осознал я это постепенно, потому что многие важные части тела у меня онемели.

— ЭЙ, МЕРЛИН.

— ФРАКИР, — откликнулся я. — НАДОЛГО Я ОТКЛЮЧАЛСЯ?

— НЕ ЗНАЮ. Я САМ ТОЛЬКО ЧТО ПРИШЕЛ В СЕБЯ.

— ВОТ УЖ НЕ ЗНАЛ, ЧТО МОЖНО ВЫРУБИТЬ КУСОК ВЕРЕВКИ.

— Я ТОЖЕ. ПРЕЖДЕ ТАКОЕ СО МНОЙ НЕ СЛУЧАЛОСЬ.

— ТОГДА ПОЗВОЛЬ МНЕ ЗАДАТЬ ВОПРОС БОЛЕЕ ПРАВИЛЬНО: НЕ ЗНАЕШЬ, СКОЛЬКО ВРЕМЕНИ МЫ БЫЛИ БЕЗ СОЗНАНИЯ?

— ПО-МОЕМУ, ДОВОЛЬНО ДОЛГО. ДАЙ МНЕ ВЫГЛЯНУТЬ ЗА ДВЕРЬ, И Я СМОГУ ДАТЬ ТЕБЕ ЛУЧШЕЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ОБ ЭТОМ.

Я медленно поднялся на ноги, не мог устоять и рухнул. Я пополз к выходу, отметив при этом, что из груды, кажется, ничего не исчезло. Пол и вправду треснул. Возле дальней стены в самом деле лежал мертвый карлик.