— И теперь жалеешь об этом?

Эльза отвернулась.

— Я любила его, — прошептала она наконец. — Я любила его ещё маленькой девчонкой. Любила и став взрослой. Я и теперь его люблю!..

... Из города она возвращалась уже вечером. Это была последняя поездка герцогини к епископу Доминику.

Исповедав её, он уехал назад, в Антверпен.

— Помни, дитя, — сказал старик, благословляя Эльзу. — Всё можно пережить и всё простить — непростимо только предательство Господа. Но ты тем не менее связана священными узами брака и не можешь самовольно решать, как поступить в отношении мужа. Если случится что-то совсем страшное или непонятное, приезжай ко мне, в Антверпен. В детстве ты стала моей духовной дочерью, и я несу за тебя ответственность перед Богом. К тому же у меня много опыта, и я наверное смогу тебе помочь. По крайней мере советом.

И он благословил её, положив на склонённую голову обе руки, и прошептал молитву.

Глава 5

Опасное решение

Солнце садилось, опускаясь к резной кромке леса, из которого герцогиня выехала, торопя коня, спеша добраться до деревни, за которой на холме возвышался её замок. Её разгорячённое скачкой лицо издали ощущало прохладное дыхание Рейна. Поднявшийся ветер холодил колени: садясь в седло, Эльза подвернула подол узкого в бёдрах платья, и ноги прикрывала лишь тонкая льняная рубашка.

Выехав на дорогу, которая шла прямо к воротам замка, герцогиня заметила, что мост через ров почему-то опущен. Что бы это означало? Эльза пришпорила коня, но в тот момент, когда она была в нескольких туазах от ворот, мост начал вдруг подниматься.

— Эй, стража! — в гневе крикнула герцогиня. — Вы там что, сошли с ума!?

— Простите, ваша светлость! — донёсся со сторожевой башни испуганный голос старого стражника Вернера. — Простите, ради Бога! Я не услышал стука копыт.

Мост упал обратно, и Эльза во весь дух проскакала по нему, натянув поводья лишь за аркой ворот. Смущённый стражник тут же скатился со стены вниз и вместе с подбежавшим пажом схватил коня под уздцы. В душе герцогиня порадовалась, что дежурство несёт именно Вернер, а не один из новых воинов, нанятых Паулосом. Этих людей она ненавидела и боялась. Бывало, ей казалось, будто их боится и Лоэнгрин.

— Что случилось, Вернер? — резко спросила молодая женщина. — С чего это мост был без всякой нужды опущен, а когда я подъехала, ты вздумал его поднимать?

Стражник виновато опустил голову.

— Видите ли... Конечно, я должен быть порасторопнее. Но... К господину герцогу утром приехал его отец.

— Парсифаль снова в замке? — на этот раз Эльза вместо обычного страха вдруг испытала бешенство: что ещё нужно здесь проклятому колдуну? Ему мало, что за последние дни они с мужем стали окончательно чужими друг другу?

Впрочем, нет — не стали: на самом деле их отчуждение длится уже многие годы.

— Господин Парсифаль приехал с двумя какими-то людьми, — отчего-то шёпотом сообщил Вернер. — Они привели в поводу двух мулов, нагруженных большими мешками. Это всё разгрузили возле западной башни. Господин управляющий... господин Паулос Аристарх сам следил за тем, как мешки заносят в подвальную дверь. И что только они в этой башни делают? Она ведь такая старая, для жилья — самая плохая. Там до сих пор только дрова хранили зимой, да в верхней части башни пажи держали голубей. Господин Паулос и их оттуда выгнал. То есть и пажей, и голубей.

— А теперь где они? — голос Эльзы против воли задрожал.

— Кто, ваша милость? Голуби?

— Да нет! Парсифаль где? И где мой муж?

— Господин герцог и их милость его отец полчаса назад уехали куда-то в сторону реки.

— А управляющий?

Вернер передёрнул плечами и неопределённо хмыкнул. Трудно сказать, чего при этом было больше в его лице — страха или отвращения.

— А кто ж его знает, где он может быть? Он — как летучая мышь: шныряет везде бесшумно и незаметно. Думаешь, что он далеко, а он — шасть, и чуть не рядом вылезает. И во всё носищу свою суёт, чтоб ему эту носищу подъёмным мостом отдавило!

— Ясно! — Эльза сделала над собой усилие и усмехнулась. — Люди, что приехали с Парсифалем, тоже ещё здесь?

— Нет, они уехали вместе с господином герцогом и его отцом. Уж не знаю, как господин Парсифаль, а эти-то приезжие совсем убрались — мулов с собой забрали, и на их сёдлах были свёрнутые пустые мешки.

— А в подвале западной башни весь день горел свет, — добавил совсем тихо мальчик-паж, выглядывая из-под шеи коня. — Там ведь только одно окошечко, совсем маленькое и высоко над землёй: не заглянуть. А то бы я подсмотрел. Ведь интересно, что можно делать столько времени в дровяном подвале?

Эльза соскочила с седла и отдала мальчишке поводья:

— Отведи коня в стойло, Бруно. И не шатайся там, где бывают эти люди. Что бы они ни делали, тебя это не касается!

Покои герцогини находились в двух верхних комнатах донжона — над спальней располагалось помещение, в котором вместе с кормилицей жили её дети. Они, впрочем, нечасто засиживались в доме. Обычно кормилица, цветущая сорокалетняя женщина, днём гуляла с маленьким Эрихом во внутреннем дворе, среди яблонь, а девочки — девятилетняя Лорхен и шестилетняя Гретхен — там