— пожал плечами Брандей. — Так что, на мой взгляд, Эрик, дамочка стоит того, чтобы к ней приглядеться. Она целеустремленная, с мозгами, в определенных моментах «правильная», да и…

— Рот закрой, — посоветовал Эрик. — А то реактор перегреется.

Брандей тепло улыбнулся.

— Я же говорил — меня слишком заносит, — произнес он. — Прости, лезу не в свое дело. Так или иначе, но лучшее, что я могу сделать, чтобы мы остались друзьями и тебе не пришлось и дальше «закрывать глаза» на мои недочеты — это перевод на другое место службы. Уверен, что у Пеллеона будет не так весело, как у тебя, но по крайней мере без самоубийственных атак на дредноут разрушителем.

Эрик не смог сдержать улыбки.

Шуточный укол, отсылающий к тому, как Шохаши, уже будучи командиром звездного разрушителя «Повелительный», атаковал «Алый рассвет», когда он принадлежал республиканцам.

— Тебе напомнить, что ты тоже полез на эту дуру с орудиями на своем «Вершителе»? — уточнил Эрик. — Притом — без приказа.

— Так ведь вместе до конца, — ухмыльнулся Брандей, протянув руку.

Эрик, перенеся вес на левую ногу, ответил на рукопожатие.

Он уже понял, что отыгрывать назад ситуацию бесполезно.

Траун, одобрив перевод, явно не просто пошел на поводу у просьбы Брандея.

Гранд-адмирал знает все, что происходил в его флоте.

И наверняка знает о том, что Брандей сбежал из госпиталя не долечившись как следует.

Решение о переводе — это именно что «новый глоток» для Шохаши, снятие с него ответственности за действия Брандея.

Друг совершенно прав — он размяк, когда Эрик, в благодарность за помощь в захвате «Алого рассвета», перевел его под свое командование.

Траун, соглашаясь на перевод, еще тогда, несколько месяцев назад, недвусмысленно намекнул ему, что будут проблемы, когда забрал у него два первоклассных разрушителя, передав взамен парочку послабее.

Намек, который Эрик понял, но как человек чести решил исполнить обязательство перед другом.

Принимая на себя последствия этого решения.

И все только усугубилось.

Ради того, чтобы устроить возлюбленную Брандея на эскадре, Эрику пришлось отклонить собственную же инициативу по повышению Брандея с присвоением ему очередного звания.

Потом этот эпизод с лечением…

Сам или с чьей-то помощью, но друг понял, что так продолжаться более не может.

И принял решение.

Если с чей-то помощью эта мысль до него дошла — то это плохо.

Если понял сам — значит еще есть шанс на то, что ошибки и расхлябанность больше не будут его преследовать.

Брандей — способный офицер.

Он просто «расслабился».

Смена места службы поможет ему войти в колею снова.

— Вместе до конца, — повторил он первую часть старой курсантской присказки, разработанной им и Брандеем в далекие годы молодости, чтобы подбадривать друг друга в сложные ситуации.

— Падет один, — произнес Эрик начало второй части присказки, соблюдая положенный порядок трактовки ради того, чтобы третья часть прозвучала так, как это было задумано молодыми курсантскими головами.

— Отомстит второй, — уверенно произнес Брандей, крепче сжимая ладонь, смотря в глаза другу.

Спустя пару секунд рукопожатие прекратилось.

— Удачи тебе, — произнес Эрик, подбадривая товарища перед «прыжком в неизвестность».

Именно так они еще курсантами привыкли называть между собой каждое перемещение по службе, выполнение заданий, о которых практически ничего не известно в открытом доступе.

— Пусть лучше она будет с тобой, — скромной улыбкой ответил Брандей, хлопнув товарища по плечу. — У меня есть турболазеры.

Встреча, начавшаяся с недопонимания, завершилась в теплой дружеской атмосфере.

Они встретились и стали друзьями.

Они служили, будучи друзьями.

Друзьями они и расстались.

Чтобы больше никогда не увидеться.

* * *

Ариста Кабул показалось, что гул машины, в которую была помещена девушка, снизился.

Это хорошо, потому как ее уже основательно мутило.

Спустя пару секунд она поняла, что ее предположение подтвердилось.

Гул прекратился, ложе, на котором она лежала, пришло в движение, вытащив ее из «центрифуги» монструозного вида аппарата, и заботливые теплые руки коснулись ее лица, снимая с глаз абсолютно темную повязку.

Девушка приоткрыла веки, зная, что в помещении включено исключительно аварийное освещение.

По крайней мере было таким, когда она ложилась в в аппарат Доминиона на этот раз.

Который, кстати говоря, по счету?

Пятый?

Десятый?

Она уже сбилась со счета.

Глаза благосклонно отнеслись к темно-синему освещению, в котором все видно, а глаза не так уж сильно и слезятся.

— Как вы себя чувствуете, Ариста? — спросил знакомый мужской голос, ставший едва ли не единственным, который она слышала за все то время, когда согласилась вдохнуть усыпляющий газ из респиратора.

«Таковы правила», — пояснял ей Браво-Один. — «Вы — гражданское лицо, и не должны знать где располагается аппаратура. Доверьтесь мне. С вами все будет в порядке.»…

Так он говорил…

— Великолепно, — произнесла девушка, вымученно улыбнувшись, когда агент Браво-Один помог ей сесть.

— Вы — большая молодец. Доминион ценит…

Ариста вздрогнула, увидев как агент непринужденно пододвинул ногой поближе к ней хромированное мусорное ведро, завлекающе поблескивающее чистотой.

— Да бросьте вы, — расхрабрилась она. — На этот раз мне уже нечем…

Девушку согнуло от рези в животе и судорогах, пробежавших по всему молодому телу.

Если б крепкие заботливые руки агента Браво-Один, она пренепременно рухнула бы с ложа прямиком на пол.

А так…

Повисла на одной его руке, перехватившей Аристу поперек груди, в то время как вторая рука агента бережно удерживала ее волосы, не позволяя им оказаться перед лицом и…

Отсек, в котором они находились, заглушили весьма характерные звуки исторжения содержимого желудка.

Девушку корежило.

Из глаз брызгали слезы, внутренности бились в припадках и позывах, а тело буквально выкручивало дугой.

Агент удерживал ее в одном положении, не позволяя запачкаться, и совершенно не реагируя на то, что ее ногти воли в его предплечья по самую кромку подушечек пальцев рук.

Спустя несколько минут рвотных позывов, ее отпустило.

Слезы текли ручьем, во рту присутствовал привкус желчи и желудочного сока, напополам с мыслями об отвращении к себе.

Тело мелко потряхивало.

Стало прохладно.

Словно маленького ребенка, агент поднял ее на руки и отнес в угол, где располагался медицинский освежитель.

Придерживая, чтобы она не упала, агент умыл ее и вытер махровым полотенцем, после чего накинул на плечи теплый больничный халат.

— Кажется, у меня желудок стал пустыннее, чем Дюнное море на Татуине, — жалостно произнесла она.

— Вы — большая молодец Ариста, — произнес агент, по-отечески погладив по голове