Этнографам, в спешном порядке выделившим слишком большое число национальных единиц в 1920-х годах, было предписано упростить классификацию. В 1937 году список национальностей был сокращен со 172 до 107 путем объединения в одну категорию небольших групп, демонстрирующих явное родство. Для Всесоюзной переписи населения 1939 года их число было сокращено еще больше, до 98. Из этого списка примерно 59 национальностей были идентифицированы как основные, а 39 – как этнографические группы52. Гонка лингвистических автономий также была замедлена. В 1937 году 40 миллионов нерусских, принужденных принять латинский алфавит, должны были перейти вместо этого на кириллицу, и эти изменения уже на следующий год вошли в силу, оставив их по-прежнему неграмотными и озадаченными. 13 марта 1938 года был принят закон по которому русский язык отныне становился обязательным вторым языком во всех школах. В большинстве школ высшей ступени и университетах русский язык стал языком преподавания даже в нерусских регионах. Обязательное двуязычие стало условием расширения доступа к высшему образованию, но оно оказалось тем средством, которое обеспечило Советский Союз единым, общим средством коммуникаций. Русский был провозглашен «международным языком социалистической культуры»53. Русский стал языком команд и в Красной Армии. Местными языками все еще могли пользоваться чиновники и партийные лидеры, но русский был важнейшим средством связи с Москвой, и незаменимым инструментом для любого нерусского с амбициями подняться вверх по карьерной лестнице54.

С начала 1930-х годов режим приступил к упрощению сложной сети отдельных этнических единиц, проводя политику большей ассимиляции. Сталин хотел ослабить центробежные тенденции, вызванные коренизацией, утверждая общую Советскую идентичность, проистекающую не из национальной принадлежности, а из классового принципа. В 1934 году многие из местных комитетов, созданных для наблюдения за делами национальных меньшинств, были ликвидированы. В течение следующих пяти лет тысячи школ, советов, автономных национальных регионов и городских поселений, причисленных к конкретным национальностям, были преобразованы в мультиэтнические институты или просто закрыты. Центр также усилил экономический контроль над периферией. С внедрением пятилетнего плана государственный бюджет был централизован Москвой за счет нерусских республик и регионов. В 1920-х годах центр распоряжался в среднем 55–60 % государственного бюджета; в 1930-х годах эта цифра выросла до 74 %, а к концу диктатуры она достигла почти 80 %55. Упразднение в 1932 году Высшего Совета народного хозяйства, который имел отделения во всех основных национальных республиках, привело к отмене ответственности властей на местах за экономическое планирование и строительство во всех сферах производства за исключением узкого списка потребительских товаров. Через четыре года сталинская конституция отменила большинство полномочий ранее возложенных на национальные республики и регионы, за исключением администрирования социального обеспечения и образования; роль Совета Национальностей в Верховном Совете СССР понизилась до минимума56.

Существует соблазн утверждать, что центростремительный тренд 1930-х годов отражал возрождение русского национализма после его заката в 1917 году. Сталина часто представляли как великого русского националиста, стремившегося использовать русскую историю и культуру в качестве инструмента подавления возрождающегося нерусского национализма и предавшего мультикультурные устремления революции во имя укрепления диктатуры центра. Однако проблема в действительности гораздо сложнее, чем эта схема. Дело в том, что в советской национальной политике, начиная с момента создания Союза в 1924 году, существовали реальные противоречия. Из-за опасений Ленина по поводу выживания великорусского шовинизма, восходившего к дореволюционному периоду, не было выделено отдельной русской национальности. Понятия «Россия» и «русский» были преднамеренно удалены из названия нового Советского государства. Не существовало отдельной Российской Коммунистической партии. Почтальонам было запрещено доставлять письма из-за границы со словами Россия на лицевой стороне конверта. Территория, которую охватывала Российская Федерация, с этнической точки зрения была чрезвычайно разнообразна, как и Союз в целом, в результате чего она пестрила многочисленными автономными регионами или городскими поселениями, населенными национальными меньшинствами. Для обозначения понятия «русский» в Российской Федерации использовался термин «российский», что означало «государство», а не людей или культуру. Россия явно доминировала в стране, просто в силу ее размера и исторического развития, но русские люди оказались зажаты тисках между непризнанной национальной идентичностью и новой реальностью советского гражданства57.

Сталин понимал эти противоречия. Он не был русским националистом, хотя любил русскую культуру и был очарован русской историей. И в 1930-х годах сам продвигал ограниченную руссификацию по практическим соображениям. Россия преподносилась как самая продвинутая в Советском Союзе модель социалистического развития, старший брат только что родившимся или еще находящимся в подростковом возрасте национальным республикам, объединившимся вокруг ее границ. Пример России был использован как модель нового Советского патриотизма, который рассматривался режимом как необходимый противовес неконтролируемому возникновению местного патриотизма в национальных республиках. Быть русским означало в то же время быть идеалом социалистического гражданина, приверженным не шовинистическим фантазиям о национальном превосходстве, а глубокому осознанию прогрессивного характера социалистического государства, которое он помогает созидать.

Советский патриотизм был нацелен на объединение всех национальностей в едином стремлении построить социализм, но в 1930-х годах он преследовал более насущную цель. С усилением угрозы войны с Японией на востоке и с Германией на западе, режим искал способы мобилизовать энтузиазм народа для защиты того, что теперь вновь стало называться «родиной». Для обеспечения патриотических символов, потребность в которых общая советская идентичность не могла удовлетворить полностью, была призвана русская история. Сигналом к смещению акцентов стало возвращение в школьные классы в 1934 году традиционной повествовательной истории, которая должна была заменить преподавание исторического материализма, теперь отвергнутого как слишком сухой и бесстрастный предмет. Стандартный учебник Покровского «Краткая история России» был заменен в 1937 году на более патриотическую версию. На первой странице учебника был девиз «Мы любим нашу страну и должны знать ее замечательную историю»58. В 1940 году Александра Панкратова опубликовала новую «Историю СССР», в которой великие военные победы прошлого стали ступенями на пути к современному социалистическому государству. Битва при Бородино, загнавшая в тупик вторгшуюся в страну армию Наполеона, описывалась в терминах, которые могли преследовать только современные цели: «Русский народ вновь продемонстрировал всему миру героизм и самопожертвование, на которые он способен, когда на кону стоит защита страны и национальной независимости»59.

Связь между официальным поощрением патриотизма и глубоким международным кризисом была очевидной. Возрождение интереса к великим военным героям русской истории не подразумевало реабилитации злодеев царского прошлого. Историю воспринимали выборочно. Петра Великого восхваляли как реформатора и создателя государства. Иван IV Грозный царствовавший в XVI веке, после десятилетий поношений был возвращен в светский «пантеон» на основании того, что он заложил первый примитивный фундамент современного cоветского государства. Новая история была преднамеренно дидактической. Было важно показать, что обычные люди играли в прошлом важную роль в героической борьбе, тогда как знать и торговцы колебались, или предавали государство60. Эта тема стала главной в фильме Сергея Эйзенштейна «Александр Невский», заказанном в 1937 году и снятом в 1938 году всего за шесть месяцев. Первоначально названный «Русь», средневековое название России, фильм повествует об истории русского князя, жившего в XIII веке, который поднял народ на победу над германскими тевтонскими рыцарями в знаменитом Ледовом побоище на Чудском озере в 1242 году. Не требовалось особого воображения, чтобы понять намек. В первоначальном сценарии Эйзенштейна Невский был убит прямо перед тем, как его народная дружина обращает немцев в бегство, но Сталин сказал ему, что ему хочется, чтобы герой остался живым. Фильм снимался в течение летних месяцев 1938 года; картину зимней битвы пришлось изображать, удерживая куски льда на поверхности озера при помощи наполненных газом шаров и закрасив всю растительность вокруг в белый цвет. Когда фильм был завершен, Эйзенштейн написал пропагандистский пассаж под названием фильма «Моя тема – патриотизм», объясняющий, что знаменитые последние слова Невского – «Кто к нам с мечом придет, тот от меча и погибнет», выражают «чувства и волю масс советского народа»61.