на мобилке, и катились поезда транспортных стратегичек, и ордами шли варвары, бежала крыса в елизаветинском воротничке, грелся у костра несчастный Пантелькин, безумный учитель из Питера: «Не надо меня искать!»

И этого тоже не надо.

«Нет». Щелчок тумблера. Всего два положения: вверх, вниз. Вот в чем величие человека: все сложные, самые сложные понятия на земле уложить в двоичный код.

Он обнаружил себя стоящим у автомата с напитками за секунду до падения. Вот давал же себе обещание – не уходить в цифру стоя, сперва устраивать свое мясное тельце на диване или в кресле. Уцепился за окошко выдачи стаканов, запачкал пальцы липким, и захотелось руки помыть. Руки липкие, такое специфическое ощущение.

– Максим!

– Да?

– Что стало с Марьяной Чабановой?

– Сядь.

– Что с ней случилось?!

– Арсен, ну не кричи. Ничего плохого с ней не случилось. Плохое случилось с ее семьей, потому что теперь они на некоторое время оторвались от экранов и заметили, что все это время рядом была дочь, что ее что-то мучило, что-то складывалось не так…

– Что с ней?

– Она в раю.

– Ты убил ее?!

– Она не умирала. Но она в раю. Редко кому так везет.

* * *

Игра лучше книги, было сказано в аннотации. Скоро главным источником эмоционального опыта, творческого опыта и знаний сделаются игры. Потому что в игре элемент сочувствия и соучастия как нигде силен.

«Девичий закон» оказался мелодраматическим детективом. Сыщик, парень или девушка, в зависимости от выбора игрока, обнаруживает в почтовом ящике странное письмо. Письмо – отправная точка; начинается расследование, раскручивание клубка из многих нитей, и надо восстановить истину: кто убил Марьяну Чабанову?

Рано или поздно, думал Арсен, ее родители наткнутся на эту игру. Может быть, удивятся. Но ничего не смогут сделать. Просто совпадение, совпадение имени, пусть достаточно редкого. На имена ведь нет копирайта.

А что у Марьяны был сетевой журнал… Родители, кажется, ни пароля к нему не знали, ни с одним из френдов знакомы не были и не могли прочитать подзамочные записи. У них была своя виртуальная жизнь, не связанная с компами, – за окном телеэкрана, за окошком мобильника. Брат Марьяны, двадцатилетний оболтус, жил на съемной хате со своей пассией и в делах сестры участия не принимал.

Журнал был одним из действующих лиц игры-детектива. В журнале находились подсказки, в журнале же, в комментах, враги наносили детективу ответные удары. В зависимости от решений игрока возможны были двадцать три концовки. Ни одной несчастной: двадцать три счастливых финала! Игра была будто материализовавшимся мечтанием обиженной девочки: что будет, если меня не будет, и что они все тогда запоют?

Оказывалось, что Марьяна жива, но потеряла память. Что Марьяна жива, но похищена и вернулась. Что Марьяна мертва, но в раю и совершенно довольна. Что Марьяна опять же мертва, но обрела свободу и жестоко поквиталась с убийцей…

А потом Арсен нашел двадцать четвертую концовку. Для единственного пользователя. Для себя. И это тоже была воплощенная мечта: «Что я сделаю с тобой, и как ты будешь наказан». Игра в игре, послание-проклятие: Арсену предлагались все муки отвергнутой любви, осмеяние, одиночество, долгая бессмысленная жизнь и смерть под забором. Просмотрев финальный ролик, он несколько секунд сидел обалдевший, слушая, как затихает стук крови в ушах.

Я мог бы все исправить, думал Арсен. Пойти к ней, позвонить… И что? Обещать ей вечную любовь? Жениться? Прожить с ней до смерти?

– Максим.

– Да?

– Ты мне врал.

– А ты не забывай включать своего «Пиноккио». Я ведь дал тебе оружие, Арсен. Пользуйся, не ленись.

– Ты мне врал, – повторил Арсен монотонно. – Ты мне врал…

– Ты спрашивал меня, имею ли я привычку превращать людей в игры? Нет.

– Ты врал про разработчиков, про питерский филиал, про…

– Есть филиал. Есть разработчики. Все есть. Титры в финале прописать, обложку распечатать, диски в коробочки уложить. Сувенирка, буклеты, бонусы…

– Максим, – Арсен развернулся к нему на кресле. – Это ведь уже слишком. Это убийство.

– Кто умер?

– Где Марьяна?

– Вот, – мягко ступая, Максим прошелся по комнате и поднял с пола коробку от диска. – Она сменила носитель, вот и все.

– Ты обещал не причинять мне вреда, – быстро сказал Арсен и внутренне передернулся. Законченный эгоист, трус, да еще и дурак: ну пообещает он в очередной раз…

– Тю, Арсен, – сказал Максим с подчеркнуто одесской интонацией. – Ты ретроград. Твоя девочка сменила носитель на новый, продвинутый и подходящий. Вот она, живая, здоровая и полная жизни. И, смею сказать, счастливая.

– Счастливая?!

– Конечно. Она в центре внимания. Мечтала, бедняжка, всего о тысяче френдов в своем журнале, а теперь в нее играют сотни тысяч. Завидная жизнь во всем ее многообразии. И, заметь, эта девочка никогда не умрет, пока есть электричество в сети.

– Двадцать четыре концовки, – горько сказал Арсен. – Это жизнь «во всем ее многообразии»?

– А Марьянина личность, по-твоему, тянет на большее?

– Марьянина личность… – Арсен вдруг замолчал.

Что такое была для него Марьяна Чабанова? Вспоминалась сейчас изумрудная меховая курточка и клубничина, подвешенная за зеленый венчик. Из просто красивой одноклассницы эта девочка превратилась для него сперва в боевую единицу, потом – в экспериментальный образец чиксы. Потом он просто удрал, посчитав опыт удавшимся.

– Марьяна, – мягко сказал Максим, – поверь мне, и двадцать четыре концовки тянет с натяжкой. Ты ведь играл. Не заметил повторы?

Арсен молчал.

– Ты чувствуешь себя виноватым? – еще более вкрадчиво спросил Максим.

– А ты как думаешь?

– Это ложное чувство. Чувство мнимой вины.

– Мнимой?!

– Миллионы парней влюбляли в себя миллионы девушек. И ситуации были посерьезнее: аристократы и горничные. Оккупанты и оккупированные. Женатые богачи и доверчивые пастушки. Ну ты ее трахнул и разлюбил. Это неэтично. Но совершенно естественно. Неестественна ее реакция: долгая депрессия, мысли о самоубийстве…

– Но это же было под «Чиксами»! Это программа…

Максим состроил постную физиономию.

– Я тебе открою маленький секрет: без очных свиданий действие программы «Чиксы» выдыхается через два-три дня. Реакция Марьяны – ее собственная, индивидуальная. Она втюрилась по собственной инициативе. Не жертва волшебного заклятия, а жертва собственного психоза, вот кто она такая.

Арсен взял себя за волосы. Несколько раз рванул.

– Ну заканчивай, – со слегка брезгливой жалостью протянул Максим. – Тоже мне, раскаявшийся грешник… Да ты знаешь, как это выглядит изнутри, с точки зрения Марьяны? Постоянный праздник. Каждый новый игрок – как новый зрительный зал. Она и плачет по ходу действия, и рыдает, и при этом счастлива, до чего же здорово выходит, до чего же зритель чуткий, замер вон, ответные слезы льет и за платочком тянется.