манеру самого Рудольфа, словно стала его неотделимой уже частью. Она тоже умела мстить за своё былое унижение и за то, что они не считали её себе ровней, а их жёны изводили её придирками, будто она была виновата в их телесных несовершенствах. Наоборот, она умела скрывать всякое женское несовершенство и украшала многих не по их достоинству. А теперь они ей надоели!

Она жила как человек без прошлого, только настоящим моментом. Она забыла начисто о своих переживаниях, про неустройство жизни в столице, толкотню дешёвых рынков, сумрачный период зависимости и труда в подвальном цеху у бездарной грубой выскочки, убожество низших кварталов, где пришлось обретаться из-за своей непрактичности и доверчивости к мошенникам. Забыла даже Реги-Мона. А сейчас у озера вдруг вспомнила о нём, словно вода смыла пыль забвения, нанесённую за два года, прошедших так насыщенно и много изменивших как внутри неё, так и всё вокруг.

Искупавшись, она валялась на светло-бирюзовом песке и решала, что непременно навестит в ближайшее время прежних друзей. Они в отличие от многих ничем не попользовались и ни разу не напомнили о себе в её новой процветающей жизни. Только один раз она и встретилась с милой Ифисой в «Доме сладкоежек», да и то случайно.

Здесь, в горах, уже скатившаяся со своего зенита Ихэ — Ола не жгла, а только грела её кожу. Нэя рассматривала себя с нежностью. Никогда раньше она не любила себя настолько осознанно. Она изобретала ему новые ласки, чтобы радовать, когда он вернётся. Решив повторить купание, она вошла во второй раз в прозрачную лазурь озера, любуясь собой, своей несомненной телесной красотой. Её розовато-золотистые кукольные волосы отразились в зеркале вод, как и лиловые соцветия прибрежных высоких кустарников. Вода совсем мало прогрелась. Чуть отдалившись от мелководья, Нэя завизжала, но больше от удовольствия, чем от холода, забила ладонями по поверхности, играя с озером как с живым существом. Она благодарила Надмирный Свет за счастье, подаренное ей. Протянула руки вверх в зеленовато-перламутровое небо, ощутила грудью холодную, но мягкую ласку воду, от которой напряглись обнажённые соски груди. Озеро тоже ласкало её, как и возлюбленный, и Нэя купалась в озере, словно в любви. Она била ногами и руками по его упругой водяной плоти и играла сама с собою, мечтая о возвращении Рудольфа. Позволяла себя ласкать и обнимать невидимому духу озера, ощутимо мужскому… с удивлением ощущая, как вода держит её, почти баюкает на своих бирюзовых волнах… но можно ли это считать изменой?

Появление старика в чёрном одеянии

Обернувшись к берегу, она увидела, как из скал вышел старик в чёрном одеянии. Наверное, он был и высок ростом, но сильная согбенность делала его визуально гораздо ниже. Налетевший порыв ветра растрепал его абсолютно белые волосы, сорвав с них плоскую шапочку. Он нагнулся, чтобы поднять головной убор, после чего повернулся в сторону Нэи, вроде бы не замечая или же не придавая ей особого значения как кому-то, кто примелькался и не стоит внимания. Его лицо, кирпично-тёмное как скалы, казалось таким же бесстрастно-каменным, но нисколько не пугающим. Даже находясь на расстоянии, Нэя почувствовала, что он не опасен. Может, из-за очевидной старости, может, от того, что мало походил необычным обликом на бродягу или преступника. Кем он мог быть? Беженцем? Но они никогда не покидали настолько далеко своих скальных городов. Она вышла и, стесняясь наготы, взяла своё облачное белое платье. Старик присел на большой валун у берега, ласково улыбнулся и опустил глаза, понимающе принимая её смятение.

Одевшись, Нэя сделала ему знак рукой, приподняв её в приветствии, принятом у землян. Старик ответил, отлично поняв жест, и погрузился в своё раздумье. Нэя, потоптавшись, пошла по тропинке, — другого пути туда, к базе, как пройти рядом со стариком, не имелось. Сплошные заросли преграждали возможности выхода с пляжа в обход старика, сидящего на большом валуне. Нэя и не собиралась к нему подходить, пройдёт мимо, — не укусит же он её? Размахивая туфельками, которые по её затее мастер в столице украсил кристаллами, взятыми у Рудольфа в лаборатории, она всё же повернула голову в сторону сидельца на камне и вдруг встала перед незнакомцем, удивляясь самой себе. Не в доверчивости было дело, а в том, что торможение возникло словно бы извне. Словно бы некто удержал её за руку. В первую минуту она расширила глаза от страха, рассматривая его чёрную одежду, изучая точно такую же аристократическую шапочку, как у Хор-Арха, если по фасону. Она определила бы то, что исходило от старца, как лёгкое свечение, хотя и печальное, каким показался и он сам.

— Да продлит твоё счастье Надмирный Свет! — сказал старик. Его глаза мерцали странным блеском, подобным её кристаллам на обуви. И эти глаза поражали синевой и захватывающей пугающей глубиной! Нэя никогда не видела таких глаз у старых людей, исключая Тон-Ата. И ещё очень похожим сиянием даже не глаз, а очей, обладал Хор-Арх, он же Знахарь, торгующий на рынке бедноты. И вздрогнула, вспомнив его предсказание о муже. Вдруг стало ясно, Знахарь имел в виду Рудольфа, которого не знал, как и саму Нэю видел в тот день всего второй раз за всю её жизнь. Она так и не прояснила для себя, узнал ли он её на окраинном рынке, видя лишь однажды в детстве, или? Он просто мимолётно ухватил её образы, её тоску как волшебник, спустившийся на планету по звёздной дороге, в наличие которой не верит никто. И она не верила. И не может поверить до конца, даже зная, что дороги такие существуют…

Возник внезапный обрыв мыслей, она начисто забыла о третьей встрече с Хор-Архом.

— Тебе удалось невероятное, маленькая и красивая женщина, — сказал старик, воздавая похвалу её красоте. Он будто бы продолжал разговор с уже знакомым человеком, только что прерванный, — Ты укротила зверя, сделала его ручным и ласковым. Он лижет твои ноги в ожидании ласки. Ты исцелила глубокие разломы его души. В тебе много щедрости и любовной силы. Твоя загадка ещё будет разрешена. Но помни, хотя он и подчинился тебе, он остался по-прежнему опасным и непредсказуемым для тебя.

— Кто вы? — спросила Нэя.

— Меня зовут Хагор. Я отец Гелии, а точнее, я Избранник её матери Инэлии, а самой-то Гелии я никто. Но я растил её тут в горах, мою бедную девочку.

Нэя замерла.

— Тебе удалось невозможное, — повторил он. — И он получил из твоих маленьких и шёлковых ладоней незаслуженную награду — любовь, которой никогда не ведал в жизни я,