— Прости, святой отец, что я зашел в твою обитель.

Такие слова услышать от папы я никак не ожидала. Папа был партийным, а над верующими тетей Аней и бабушкой частенько подтрунивал. Поэтому те его слова запомнились мне на всю жизнь. Я позвала к его постели остальных. Папа бредил, но не бессмысленно — он говорил о том, как будет проходить война. Сказал, что она закончится через три года и мы победим. Сказал, что наш город не будет мертвым. Что он выстоит и не сдастся врагу. Но все это он говорил не нам, а кому-то другому, неведомому. Говорил он медленно и негромко. Потом папа надолго замолчал, и через какое-то время мы обнаружили, что он не дышит. Случилось это на закате дня.

К нам поднялась тетя Женя Пышкина и обмыла папу. Потом его перенесли в пустую нетопленую комнату Коки и тети Ани и положили на стол. Папа лежал розовый, а не желтый, как другие покойники, мочки ушей оставались розовыми, и на губах была улыбка. Поэтому я долго не верила в его смерть и бегала к нему с зеркальцем. В моей памяти всплыл случай из детства, когда в Троицком соборе заснувший летаргическим сном «покойник» во время отпевания неожиданно очнулся и сел в гробу. Но у папы, увы, был не летаргический сон, и приложенное к губам зеркальце, вопреки моим надеждам, так ни разу и не запотело.

Подготовка к похоронам заняла больше недели: пока мы добрались до «Баварии» и сообщили о случившемся, пока там сделали гроб и смогли выделить машину. Директор из своих личных запасов выдал пять бутылок пива на поминки. Все это время папа лежал в комнате Коки, и я каждый день ходила к нему с зеркальцем. На Богословское кладбище поехали на грузовике — мама в кабине, мы с тетей Мусей в кузове, а с нами дядя Вова Крестьянов и дядя Ваня Хорев. Мама выбрала Богословское кладбище, поскольку там был похоронен ее младший брат Николай. Могилу папы устроили возле большой лиственницы, которая сохранилась и по сей день.

Папины похороны были отмечены еще одним запоминающимся событием. Мы с тетей Мусей решили перед обратной дорогой зайти в туалет. Там наше внимание привлек лежащий в углу на тумбе узелок. Из любопытства мы решили посмотреть, что там, и ужаснулись. В узелке оказалась отрубленная почти по локоть женская рука с золотым кольцом на пальце. Бросив страшную находку, мы с тетей Мусей в панике бросились поскорее наружу. Наш рассказ вызвал охи и ахи, но и только, поскольку к этому времени каждый повидал столько разных смертей и разнообразных покойников, что острота восприятия подобных событий притупилась. Кроме того, на сильные переживания, вероятно, просто не хватало физических сил и энергии.

В блокадном Ленинграде зимой 1941–1942 годов канализация не работала, и приходилось нечистоты выливать во дворе. С приходом весны из-за этого возникла угроза эпидемии. Повсюду в городе происходила очистка дворов, в которой, естественно, вместе с друзьями принимала участие и я. Для меня и моей подруги эта работа едва не закончилась трагически. Лед и грязный снег со двора загрузили в самосвал, а мы с Леркой, вооруженные лопатами, залезли в кузов, чтобы осуществить разгрузку. Когда подъехали к Обводному каналу, водитель, видно, забыл про нас и поднял кузов для разгрузки. Как мы с Леркой сумели удержаться и не скатиться с большой высоты вместе с дерьмом в холодные воды Обводного канала, рискуя при этом удариться головой или захлебнуться и утонуть, — до сих пор не знаю! Мы подняли крик, и водитель тотчас же опустил кузов, и все, к счастью для нас, обошлось. В последующие разы мы соскакивали на землю, после чего водитель поднимал кузов, а остатки уже счищали лопатами.

Весной в город дали электричество, стали ходить трамваи, открылись некоторые кинотеатры. Как-то я решила проведать друзей на «Баварии» и отправилась туда. Оказалось, что они — Галька Сердюкова, Генка Андриевский, Наташка и мальчишки — собрались в кино смотреть «Пышку», которая шла в кинотеатре «Нева» на Невском проспекте. До войны на этот фильм детей до шестнадцати лет не пускали, но теперь-то мы уже стали большие! Ну и я решила пойти с ними за компанию. В кинотеатре был полный зал. Но день был явно не кинематографический — только начался сеанс, как раздался сигнал воздушной тревоги, и зрителей пригласили в бомбоубежище, находившееся в одном из флигелей здания. Оценив опытным взглядом ненадежность этого укрытия, мы решили переждать налет в парадной, выходивший на Невский проспект. Дождавшись отбоя, вернулись в кинотеатр, и сеанс возобновился. И так несколько раз — сигнал воздушной тревоги, бомбежка, отбой, продолжение сеанса. Наше решение не ходить в бомбоубежище, а пережидать в парадной, оказалось правильным. Во время последнего налета бомба попала именно в тот флигель, где располагалось бомбоубежище, превратив его в груду камней. Взрывной волной выбило дверь парадной, и нас вынесло на Невский в облаке пыли от битого кирпича и штукатурки. На этом наш культпоход в кино закончился, и мы разошлись по домам, так и не досмотрев фильм.

Весна принесла и новые возможности — появилась трава. Говорили, что многие лебеду мешали с отрубями и делали из этого лепешки, но в нашей семье подобный «деликатес» успеха не имел. Так же как студень из столярного клея или из кожаных ремней. А вот щи из молодой крапивы — совсем другое дело. Но ведь такие щи фигурируют в кулинарных рецептах не только голодного военного времени. Маме на работе давали соевый шрот, но даже голод не мог заставить меня его есть.

Когда сошел снег, я ходила вместе с друзьями на Среднюю Рогатку копать картошку. Делать это приходилось лежа, поскольку немцы, заметив таких огородников-любителей, начинал обстрел с Пулковских высот, в результате которого были и погибшие. Поскольку подобный промысел был довольно опасным, мы его совершали втайне от родных. У меня для этого имелась маленькая лопатка. Порой удавалось накопать на кастрюлю. Конечно, мороженая картошка невкусная, но все же это была еда.

Изменились весной и нормы выдачи продуктов на карточки, на них уже можно было получить не только хлеб. В нашей булочной давали еще и колотый американский шоколад, а мои родные предпочли бы сахар и муку. Выручила тетя Ася Лопухина, которая в сорок втором году по заданию партии была директором продуктового магазина. Тетя Ася была из выпуска первых советских инженеров, которые в довоенное время пользовались большим уважением. Когда-то она работала вместе