– Ступай! – махнул широким рукавом старик, не отводя тяжелого взгляда черных глаз.

Леди Бомон хотела возмутиться, но ее ноги так дрожали, а уцепиться было не за что, пришлось замолчать и доковылять до стены, чтобы схватиться за нее и лишь потом скандалить.

– Еще раз! – леди услышала новую команду, едва отдышалась и попыталась открыть рот.

«Циньская кукла» легко подняла ее под мышки и перенесла на середину комнаты. Чтобы не упасть, пришлось ковылять к стене.

– Еще раз!

И снова мучительные шаги на подгибающихся ногах. Старик остановился только тогда, когда Илена перестала думать о грядущем скандале. Сил не осталось даже на контроль лица – по нему стекал пот, слезы, слюни…

– Купать и спать! – распорядился несносный старикашка, и его верная кукла выполнила все приказания. Илену искупали, переодели и уложили в постель.

Следующую неделю она жила в таком режиме – подъем, чай, многократная прогулка по комнате до изнеможения, купание и сон. На восьмой день старик поглядел на то, с каким раздражением виконтесса топает к стене, и приказал открыть перед ней дверь! Теперь к ее прогулкам добавился длинный коридор и беседы. Точнее, длинные монологи старика.

Поначалу Илена даже в слова не вслушивалась – ковыляла от стены к стене, заставляя ноги шевелиться в ритме чужой речи. Потом прислушалась – цинец рассказывал ей о гармонии тела и духа, о пользе упражнений, о чем-то таком заумном, отчего виконтесса неприлично фыркнула и внезапно вспомнила сестру. Вот уж кто был бы рад послушать эту высокопарную чушь! Катарина… сердце глухо стукнуло, руки похолодели, голова налилась злобой, и… старикашка вдруг подпрыгнул и стукнул ее в лоб! А потом скомандовал «няньке»:

– Плохой мысли! Надо лить вода!

Ох, если бы Илена знала, что такое «лить вода»! Помощница старика вытащила ее на улицу – зимой! Поставила к столбику у колодца, прихватила за пояс ремнем, чтобы не упала, и принялась окатывать дрожащую виконтессу ледяной водой! Раз ведро! Два! Три! В первый раз Илена еще успела крикнуть, на втором ведре дыхание сбилось, одежда покрылась ледяной корочкой, а волосы прилипли к голове как мокрая мочалка! А старик подпрыгивал рядом в своих ярких одеждах и деревянных сандалиях и покрикивал:

– Еще! Еще! – И тыкал пальцем в Илену: – Дыши! Дыши!

Когда в голове леди Бомон не осталось ни одной мысли, кроме желания согреться, старик приказал няньке отнести подопечную в дом, усадить в горячую ванну, а после в теплую сухую постель. К собственному удивлению, Илена не заболела – выспалась и к вечеру снова бродила по коридору, не слушая болтовню старика. Показалось – отпустило. Однако утром вдруг вспомнился муж и тяжелые роды младшего, и боль, казнящая за каждое движение, и злоба вскипела, поднимаясь, кажется, с самого дна души! Женщина зарычала, оттолкнулась от надоевшей стены, повернулась к двери, чтобы куда-то бежать, кого-то рвать нежными руками с остренькими ногтями, но ее небрежно схватили за воротник платья, лишая возможности двигаться, а через пару минут на дрожащее тело обрушился поток ледяной воды! И еще! И еще!

Вечер у Бомонов оставил на языке Катарины привкус сожаления. Когда подали экипаж, она тепло простилась с виконтом и села в коляску, кутаясь от ветра в меховой воротник плаща. Потом вспомнила, что этот плащ – подарок Варвика, и ласково прижалась к меху щекой. У нее никогда не было такой роскошной вещи. Были нарядные платья, купленные для ее дебюта в свете, которые выглядели очень дорого, но она-то знала, как маменька обсуждала с портнихой, на чем можно сэкономить и как придать оборкам более пышный вид. А после… одежду можно было назвать добротной и невзрачной. Приживалке не полагается роскошных тканей, мехов, безделушек и драгоценностей.

Граф же первым делом прислал своей невесте этот плащ и записку для тетушки с наказом заглянуть к его обувщику. Да, зимние сапожки на каблучке тоже были новехонькими. Внутри ногу нежно обнимал мех, а снаружи блестела дорогая лакированная кожа. И платье из тонкой, но теплой шерсти, и стеганые юбки, благоухающие фиалками. Малютка Офелия сразу заметила, что родственница пахнет по-другому, и с детской непосредственностью заявила, что их любимая «тетя Кати» пахнет праздником! Леди Абермаль закусила губу – фиалковые саше очень любила Илена, именно ими прокладывались ее бальные платья, но из-за цены мешочки, набитые фиалками и солью, выкладывались только в шкафу хозяйки.

Леди Кларенс довольно легко для своего возраста забралась в коляску и вырвала Катарину из грустных воспоминаний:

– А теперь можно и домой! Право слово, день был длинным, а завтра у нас начинаются визиты!

– Визиты? – Кати растерялась. – Но я ведь еще не представлена Их Величествам!

– Ты не представлена, но кто помешает светским болтушкам навестить меня? – хмыкнула Летиссия. – К тому же мы побывали у самого Гайда, и поверьте мне, леди Абермаль, все, кому это нужно, заметили наш визит. А если кто-то не заметил, то уже завтра ему расскажут!

Катрина понимающе кивнула головой. Хоть и далека она была от светской суеты, но ведь гости у Бомонов бывали едва ли не каждый вечер, так что знала, как легко и быстро порой разносятся новости. Под неспешные мысли коляска докатилась до особняка леди Кларенс. Шустрый лакей помог дамам спуститься, придержал тяжелую калитку и дверь. Горничная быстро и ловко сняла с дам плащи, шляпы, приняла перчатки и вошедшие в моду муфты. Немедля явившиеся камеристки повели хозяек наверх, обещая немедля горячую ванну и легкий ужин в постели.

– Выспись хорошенько, Кати! – напутствовала гостью леди Летиссия. – Завтра целый день будут гости!

– Леди Кларенс, – вдруг испугалась Катарина, – у меня же нет подходящего платья!

– Какие пустяки! – отмахнулась пожилая леди, поднимаясь по лестнице. – Все давно прислали и убрали в гардероб, утром скажешь своей камеристке, что будешь принимать гостей дома, она покажет, что прислал маэстро!

Успокоенная Катарина ушла к себе, умылась, переоделась и, чувствуя невероятную усталость, уснула, не дождавшись ужина.

Утро началось для столицы довольно рано – уже в десять часов утра в доме леди Кларенс открыли ставни, а бойкая горничная понеслась в кондитерскую за пирожными к чаю. Кухарка, ворча, замешивала тесто на печенье, пирожки и булочки, поварята носились по кухне, готовя сбитень, тонко нарезая лимон к чаю, добывая из погреба заветные баночки с настоящим крыжовенным вареньем и припрятанные в прохладное место коробочки с пастилой и цукатами. Леди Кларенс, как рачительная хозяйка, запасалась сладостями на сытных осенних ярмарках и после аккуратно разбавляла ими дорогие пирожные и шоколад из кондитерской.

Кати проснулась, привычно и бодро поднялась, вызвала камеристку, собираясь надеть привычно строгое платье, собрать волосы и идти на кухню отдавать распоряжения. Но пока камеристка поднималась по лестнице, леди Абермаль подошла к зеркалу, ища гребень и шпильки, но остановилась в легкой растерянности – в ее присутствии на кухне не было необходимости! Более того, появление гостьи в хозяйственной части дома леди Кларенс могла счесть оскорблением!