оказались завернутые в фольге 25-ти и 10-ти рублевые кредитные билеты, которые нельзя было отличить от настоящих»[281]. О таком же способе сообщил Д. Ф. Кобеко в феврале 1878 года управляющий Полтавской казенной палатой А. И. Аладьин: «Вчера вечером я узнал, что к одному казаку местечка Новый Салжар Кобелякинского уезда явились два неизвестных человека: один, по-видимому, грек, а другой еврей, с предложением продать ему фальшивые кредитные билеты; эти билеты находятся в сигарах по два в каждой; они объявили, что продают партиями не менее как на 25000 рублей, 10000 рублей каждую, требовали наличными 4000 руб., а на 6000 р. векселей»[282]. Д. Ф. Кобеко ответил А. И. Аладьину, что «предложение покупки фальшивых кредитных билетов в сигарах, без сомнения, есть ничто иное, как мошенничество, — в чем убеждает неестественность способа сокрытия билетов, ибо заделывать оные в сигары нет для преступников ни малейшего расчета и основания, а придуман этот эффектный способ (как видно из имеющихся в министерстве сведений) единственно для обмана людей недальновидных, но склонных к легкой, хотя и преступной наживе»[283]. Слова управляющего министерской канцелярией подтверждаются судебной практикой. В июле 1879 года в суде Калишской губернии Царства Польского рассматривалось дело группы мошенников, обвиняемых в распространении фальшивых кредитных билетов. В обвинительном акте помимо прочего также упоминался эпизод с «денежными сигарами». Сцена демонстрации предлагаемых к продаже подделок, разыгранная жуликами, даже в сухих строках судебного документа выглядит очень эффектно. «Когда они пили пиво, — зафиксировано в акте, — Скавронский попросил Черножила показать Венгровскому товар. Тот вынул из кармана две сигары, и указывая на них, сказал: это рубль, а это три рубля. Затем он разломал сигары и вынул из середины одн<ой> рублевую бумажку, а из другой 3-х рублевую. При этом Черножил заметил, что товар этот можно очень дешево иметь из Турции и Англии. После этого он достал еще одну сигару и, вынув из нея рублевую бумажку, заплатил за выпитое пиво и получил сдачу»[284]. Продавцы были убедительны, покупатель не устоял и купил ящик сигар за 1050 рублей. С этим ящиком он отправился в г. Кутно и, «остановившись в гостинице, стал разламывать сигары, но никаких денег в них не оказалось»[285].

Фабрикация и распространение фальшивых денег вызывали пристальное внимание государственной власти. В борьбе с преступным промыслом были задействованы силы многих министерств Российской империи: внутренних дел, финансов, юстиции, иностранных дел, министерства (департамента) почт и телеграфов. К поиску и разоблачению преступников были причастны: III отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии, канцелярии губернаторов и местных органов власти. Особое место в разоблачении преступного промысла фальшивомонетничества принадлежало секретной части канцелярии министра финансов.

Именно туда из различных ведомств поступали сведения о возможной фальсификации денежных знаков, донесения о розыске и разоблачении преступников. Ее руководители инициировали расследования по сообщениям о нелегальной деятельности подделывателей фальшивых денег и назначали лиц, уполномоченных вести дело.

Глава 4

Сыщики и «доносители»

В министерских канцеляриях, в Государственном банке, Казначействе, Экспедиции заготовления государственных бумаг велась статистика, учитывающая количество фальшивок по видам, годам и губерниям. Банковские служащие составляли ведомости о подделках, поступивших в кассы министерства финансов и Государственного банка. На основании этих ведомостей подготавливались статистические справки для министерского руководства. Нередко эти сведения служили отправной точкой в расследовании о фальшивых деньгах в той или иной губернии. Например, в 1896 году С. Ю. Витте извещал Н. М. Муравьева о поступивших с 1 января 1892 по 1 марта 1896 года фальшивых кредитных билетах трехрублевого достоинства (образца 1887 года, 2-го рода подделки). «Наибольшее количество листов, как видно из прилагаемой при сем ведомости, — писал Витте, — задержано в Кавказском крае, в губерниях Бакинской (378 листов), Кутаисской (105 листов) и Тифлисской (512 листов)». Это обстоятельство, подчеркивал министр, «дает основание предполагать о существовании в пределах сих губерний не только организованного сбыта таковых билетов, но и самой фабрикации их», и просил отдать распоряжение «о принятии со стороны местных судебных властей энергичных мер к обнаружению виновных в подделке и сбыте вышеупомянутых билетов»[286]. Об отдаче надлежащих распоряжений судебным властям «в деле преследования и подделки и сбыта фальшивых трехрублевых билетов» С. Ю. Витте писал и С. А. Шереметьеву[287]. Расследование было начато и дало результаты. Директор Особенной канцелярии по кредитной части министерства финансов Б. Ф. Малешевский извещал прокурора тифлисской судебной палаты: «В конце 1897 года уже обнаружен один из подделывателей вышеупомянутых кредитных билетов — Нухимский житель Амбарцум Еганов»[288].

Аналитическая работа министерских чиновников, безусловно, была полезна для понимания общей ситуации с фальшивыми деньгами и служила основанием для определения направления и локации поиска преступников. Но во многом разоблачение и арест фальшивомонетчиков зависели от расторопности и сообразительности сыщиков, проводивших розыск на местах.

А поскольку расследование преступного производства фальшивок зачастую начиналось с доноса, который поступал властям от добровольных доносителей, то их, как правило, и привлекали в качестве правительственных агентов. Так, например, в 1863 году бывший чиновник Петербургского гражданского суда фон Фехнер сообщил в III отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии, что в 60 верстах от г. Опо́чки (Псковской губернии), в лесу, производится «выделка» фальшивых кредитных билетов 25- и 5-рублевого достоинства[289]. Чиновнику особых поручений министерства финансов, надворному советнику Малыгину было предписано «отправиться немедленно вместе с фон Фехнером в Опочинский уезд Псковской губернии и принять по указанию его и по Вашему ближайшему соображению надлежащие меры по обнаружению виновных в подделке билетов»[290]. Поручение было успешно выполнено. Чиновник вместе с доносителем отправились в г. Опочку, там было проведено дознание и установлен «секретный надзор за всеми лицами, подозреваемыми в делании фальшивых кредитных билетов»[291]. Когда же сведения фон Фехнера подтвердились, Малыгин с воинской командой Красноярского пехотного полка отправился в село Галузино на границе Псковской и Витебской губернии, и «окружив дом крестьянина Ивана Савельева Жука воинскою командою, сделали внезапный обыск, при чем нами найдены, — докладывал в министерство Малыгин, — доски с изображением фальшивых кредитных билетов 5-ти рублевого достоинства, литографский станок, иглы, знаки для клеймения нумеров на кредитных билетах, краски, приготовленные для делания кредитных билетов — растертые и в сухом виде, бумага и проч. При чем арестованы и самые преступники: купеческий сын Ефим Высоцкий, семейство владетеля земли и дома зажиточного крестьянина Ивана Савельева Жука, состоящее из сына и внука и крестьянина Опоченского уезда селения Заволочья Степана Дмитриева Баранова, которые все сданы в Опочинский тюремный замок»[292].

Министерство финансов имело возможность поощрять деятельность таких заявителей «от суммы Высочайшим указом от 29 марта 1829 года на секретные надобности определенной»[293]. В докладе,