Семилетний малыш начинает болтать так, словно ждал ответа на этот вопрос всю свою жизнь. Санни тоже вовлекает Майкла в разговор. Постепенно шум на заднем сиденье снова становится громче. Мгновение спустя я слышу ее звонкий смех, разносящийся по машине.

Моя грудь становится все туже и туже. Я активно приказываю своим мышцам расслабиться. Если я не возьму себя в руки, я порву вену прежде, чем мальчики смогут вернуться домой. И тогда они потеряют двух опекунов за один день.

Как обычно, Санни Кетцаль все усложняет для меня. Каждый раз, когда я смотрю в зеркало, она сияет своей очаровательной улыбкой. Или разражается тем заразительным смехом, от которого всем хочется прижаться к ней как можно ближе. Или заправляет ее блестящие, прямые, как шелк, черные волосы за ухо.

Ее волосы всегда были густыми и прямыми, как кость, как будто она каждое утро пропускала их через паровой валик. Цвет иссиня-черный, и на солнце он становится еще ярче, как будто она долбаная эльфийская фея.

Я крепче сжимаю пальцами руль и заставляю себя не думать о прошлом и больше не поглядывать на заднее сиденье.

Наконец я заезжаю на парковку в центре. Санни прощается с мальчиками и выскакивает, даже не ворча на меня.

— Эй, — я бросаю взгляд на заднее сиденье, — вы двое, сидите тихо. Я сейчас вернусь.

Бейли с энтузиазмом кивает.

Майкл просто смотрит на свой телефон.

Я хватаю ключи, выскакиваю из машины и догоняю Санни, пока она не успела уйти слишком далеко. Я хочу, чтобы мальчики были у меня в поле зрения, на всякий случай.

— Эй! — кричу я. Несмотря на то, что у нее длинные, идеальные ноги, мои все равно длиннее, чем у нее. Не нужно много усилий, чтобы оказаться перед ней. — Нам нужно поговорить.

— Теперь, когда ты внезапно заинтересовался разговором со мной, Даррел, я бы хотела, чтобы ты вернулся к разговору с помощью хрюканья.

Это было бы потрясающе, если бы маленькая ниточка сожаления не сжимала мою шею прямо сейчас. — Послушай, мне нужно, чтобы ты скрыла это от Алистер.

— Ты просишь меня или утверждаешь?

— Он еще не знает. — Я игнорирую борьбу в ее словах и сосредотачиваюсь на том, чтобы донести свою точку зрения. — Я хочу быть тем, кто скажет ему.

Она складывает руки на груди. — Прекрасно.

— Кроме того, — я бросаю взгляд на мальчиков, — я…

Ее глаза впились в меня.

Я потираю затылок. Просить о помощи кого бы то ни было тяжело, но просить о помощи Санни Кетцаль больно.

— Ты что? — Она упирает обе руки в бедра.

— Воспользуюсь твоим предложением украсить их комнаты. — Я смотрю на небо и представляю, что облака в форме лошадей над нами завораживают. — Раз уж ты на этом настаиваешь.

Она смеется. И если бы мои мозгомоторные функции не были связаны, я бы, вероятно, рухнул на землю у ее ног.

— Это очень мужской способ просить об одолжении, но да. Я помогу тебе с их комнатами. Одно условие. — Она поднимает темный палец. — Ты не стоишь у меня на пути.

— Что это значит?

— Ты оставляешь проектирование, реконструкцию, все на меня. Я получаю для дома все, что хочу.

Опасное предложение, но она лучшая в том, что делает. Я могу это признать.

Я протягиваю руку. — Договорились.

Она смотрит на это, а затем вкладывает свои изящные пальцы в мои. — Договорились.

Время останавливается на минуту, когда она улыбается мне.

Мир смещается со своей оси.

Небо становится немного светлее.

Я сжимаю руку Санни Кетцаль, и у меня возникает ощущение, что моя жизнь вот — вот кардинально изменится — совсем как тогда, когда я впервые увидел ее гарцующей по школьным коридорам.

Отдергивание моей руки назад — акт самосохранения. Зная, что Санни Кетцаль плохо закончила для меня в старшей школе. Она не получит меня дважды. Я уже взрослый. Я несу ответственность за двух маленьких мальчиков. Мне нужно руководить практикой и следить за пациентами.

Несмотря ни на что, я не могу влюбиться в Санни Кетцаль и ее ослепительную улыбку.

Снова.

ГЛАВА 5

ФЛИРТУЮЩАЯ ОБЕЗЬЯНКА

Санни

Быть горячим и быть придурком должно быть взаимоисключающими понятиями. Придурки вроде Даррела должны ходить с огромной табличкой на лбу, которая гласит: "Осторожно. Кусается.”

Вместо этого у этого красавчика с каменным лицом квадратная челюсть и глаза, способные извергать адское пламя, хотя они больше напоминают бирюзу Карибского моря, чем серу.

Он. Придурок.

Но регулярно ли придурки берут к себе детей-сирот после смерти их бабушки?

Я думаю об очаровательных маленьких мальчиках, которых встретила вчера. Майкл и Бейли заставили меня до полуночи что-то писать в блокноте, разглядывать комнаты в стиле Бэтмена и переживать из-за каждой детали, потому что я эмоционально вложена в то, чтобы эти комнаты были идеальными.

Достаточно легко притворяться, что я выполняю здесь всю тяжелую работу, но только благодаря Даррелу я получила эту работу. Он прилагает усилия. И дети могут это видеть. Я никогда не забуду, как они подбежали к Даррелу, как будто он был спасателем, который бросился в воду, чтобы спасти их от утопления.

В этом нет никакого смысла.

В моем мире людей можно разделить на группы.

Ублюдки вроде Даррела должны отойти в сторону.

Доброжелательный мистер Скрудж принадлежит другому.

Тот факт, что Даррел переступает черту, раздражает еще больше. Почему он не может просто выбрать сторону? Почему он продолжает сбивать меня с толку? Он придурок или сварливый папаша Уорбакс, только без лысины и трубок, который может выдать "Мне ничего не нужно, кроме тебя" в тональности G?

Я барабаню пальцами по столу, прислушиваясь к возне с ямайскими пирожками, в то время как на меня смотрит тарелка с хрустящими золотистыми фри-джеками. От миски с обжаренной фасолью и измельченными куриными грудками, приправленными до совершенства, поднимается пар.

— Ты, должно быть, действительно расстроена, если не можешь есть. — Темная рука ложится на мою. Огромное обручальное кольцо настолько яркое, что вокруг него вращается собственная луна. — Мне так жаль насчет той инвестиционной фирмы, Санни. Генеральный директор действительно обошелся с тобой грязно. — Кения хватает картошку для жарки и рвет ее на куски. — Он заслуживает того, чтобы заплатить за то, что сделал с тобой и всеми этими бедными работниками.

— А? — Я поднимаю взгляд. — О, да. — Я определенно была одержима потерянными деньгами, а не великовозрастным брюзгой, который открывает свой дом для двух замечательных мальчиков и делает все, что в его силах,