— «устроить мордобой». А ведь как в воду смотрел — предчувствовал! За 1936 годом наступил 1937-й. И всей стране устроили «мордобой», разумеется, и обкому комсомола во главе с Павловым тоже. Но об этом далее.

Может показаться, что такие, как Андропов, с зубодробительными мечтами приближали вакханалию массовых чисток. Ну, если и не приближали, то вполне были к ней морально готовы. Они требовали крови.

Но последней фразой Андропов выдал себя с головой. Вроде вся речь в пролетарско-простецкой и хамоватой манере, все как-то даже слегка шаржировано с «закосом» под свойского парня. А тут вдруг — вонь из уборной! Проговорился, съехал с роли и все испортил. Нет, он явно не из пролетариев наш оратор. Ну разве смутит пролетарскую натуру амбре из сортира?

Комсомольский секретарь

В ноябре 1936 года Андропов был назначен комсоргом судоверфи им. Володарского в Рыбинске. Это стало второй ступенью его карьерного роста по комсомольской линии. Теперь он — профессиональный комсомольский работник, номенклатура обкома. Верфь получила имя Володарского в 1923 году, а до того это была пущенная в 1907 году верфь братьев Нобель, успешно развивающееся крупное предприятие. По сравнению с техникумом на судоверфи было не так много комсомольцев, всего порядка восьмидесяти, тогда как комсомольская организация техникума насчитывала более двухсот человек. Но значимость комсомольской организации на производстве выше. И должность Андропова именуется значительней — комсорг ЦК ВЛКСМ на судоверфи. Секретарь парткома судоверфи отметил и выделил молодого комсорга. Позднее он дал свой отзыв: «На работе т. Андропов проявил себя как инициативный и дисциплинированный работник, чуткий товарищ. За все время работы пользовался хорошим авторитетом среди молодежи»[187]. Андропов весьма заметный в Рыбинске человек — его избрали депутатом горсовета в 1935 году, еще когда он учился в техникуме[188].

На посту комсорга верфи Андропов проявил деятельную активность. В феврале 1937 года он эмоционально и с пафосом выступил на комсомольском собрании с рассказом о слете комсомольского актива пароходства в Горьком. Заводская газета дала краткий отчет о собрании:

«Меня бросило в жар, пока я слушал докладчика тов. Амосова[189], разъяснявшего решение Горьковского обкома ВЛКСМ о результатах отсутствия массово-политической работы и большевистской бдительности, допущенной секретарями комсомольских организаций в ряде затонов Верхней Волги. Так рассказывал в своем докладе 28 февраля, усиленно жестикулируя руками, вытирая пот с лица, вернувшийся из Горького с бассейнового слета комсомольского актива секретарь комитета комсомола верфи тов. Андропов на общезаводском комсомольском собрании»[190].

Было от чего занервничать молодому комсоргу. Обвинение в «притуплении политической бдительности» можно было получить по совершенно пустяковому поводу. И на собрании на Андропова посыпалось: комитет комсомола завода не исправляет «безобразия» на верфи, наблюдаются «безотрадные факты в воспитании молодежи» (не организовано изучение Сталинской Конституции), не организованы политбеседы, бездействуют клуб и красные уголки, воспитание молодежи пущено на самотек, на участках, где слаба политподготовка, «орудует классовый враг» и все в том же духе. Досталось и партийным руководителям верфи: «они допустили грубую политическую ошибку, не доглядев, что ученики школы ФЗУ пользовались из библиотеки школы литературой, подлежащей изъятию»[191]. Нет, конечно, Андропова персонально во всех грехах не обвиняли, но критиковали за бездеятельность: «Андропов пытался наладить комсомольскую работу, но его попытки дальше мелких бытовых вопросов не пошли…»[192]. Прозвучало и кое-что интересное, характеризующее быт и нравы: «В общежитие девушек ходят неизвестно зачем заключенные с Волголага. Комната девушек находится в мужском бараке. Но это мало интересует т. Андропова. Правда, он несколько раз был в бараке (но, очевидно, только для счета), положение от этого не изменилось»[193].

В мае 1937 года парторганизацией верфи Андропов был принят кандидатом в члены ВКП(б). И на стадии заполнения необходимых бумаг — анкет и характеристик вопрос о его социальном происхождении встал ребром. Андропов старался как мог, объяснялся, прикрывался неведением. Но не очень-то получалось. Прошлое цепко держало и возвращалось вопросами обкомовских инструкторов.

Что же получалось. Молодой комсомольский работник Юрий Андропов не помнил или скрывал даты смерти своих родителей. Это была опасная игра — могли обвинить в том, что он вообще не тот, за кого себя выдает. По тем временам, да и по нынешним, это не только конец карьеры, им могли и люди из «органов» заинтересоваться. Такое тянется за человеком всю его жизнь — намеками со стороны, глумливым шепотком и липкими слухами. Человек без ясного прошлого или, как теперь говорят, бэкграунда лишен будущего.

Андропов компенсировал свою тайну показной открытостью. Внешне был дружелюбен и общителен, одно слово — душа компании. Умел расположить к себе людей. О нем еще в речном техникуме в характеристиках писали самое лестное: «Он в каждом деле пользовался симпатией команды»[194]. А ведь судно — замкнутое пространство, тут каждый на виду и сразу понятно — кто чего стоит. А как он пел! Вот оно — музыкальное образование матери. У Андропова был красивый голос, он играл на гитаре, особенно любил романсы «Я встретил Вас…», «Вернись, я все прощу…»[195].

В автобиографиях Андропов темнил не только в вопросе о родне. Он и трудовой стаж себе подправил. Писал, что с 1930 года начал трудовую деятельность рабочим телеграфа на станции Моздок. Но это не так. В выданной ему справке дата поступления на эту должность — 1 ноября 1931 года[196]. В государстве диктатуры пролетариата рабочий телеграфа звучит солиднее киномеханика. Но и тут неувязка — в анкетах писал, что с июня 1930 работал учеником киномеханика, а не с 11 сентября 1930 года, как было на самом деле[197].

А с предками — ну совсем беда!

Казалось, ну громко бы заявил, что дед ему не родной, и делу конец. Но это ведь не спасение. Советская власть тогда еще не грешила расистскими предрассудками. Она смотрела в корень — в какой социальной среде воспитан, в какой обстановке рос и в какой семье формировались характер человека, его взгляды. Пролетарская среда — вот что в идеале! Остальное, даже крестьянское происхождение — уже некоторый классовый изъян. Во время партийных чисток и переписей коммунистов обязательно звучал вопрос «есть ли связь с деревней».

И дед Андропова, то ли немец, то ли еврей, в лучшем случае пусть и не родной, не был пролетарием, а был торговцем. И неважно, что Юрий его совершенно не знал. Важно другое. Юрий родился в не бедной и не пролетарской семье, воспитывался в достатке. А вот деталей всего этого раскрывать не