хочет. Темнит, пишет, что того не знал, этого не помнил, а об этом первый раз слышит.

Вопросы далеко не праздные. Кандидатский стаж в ВКП(б) напрямую зависел от социального происхождения вступающего в партию. Для выходцев из «чуждых слоев» он должен был составлять не менее трех лет. Многократно объясняясь, Андропов в отчаянии пишет: «Но эта проклятая биография прямо мешает мне работать»[198].

Отчетная карточка кандидата в члены ВКП(б) Ю.В. Андропова

13 марта 1938

[РГАНИ. Ф. 90. Оп. 3.Д. 9. Л. 1]

Сообщение о комсомольском собрании судоверфи

23 июня 1937

[Володарец. 1937. 29 июня]

Пока Юрий Андропов ходил на пароходах по Волге, его предки никого не интересовали. Но вот при вступлении в партию все осложнилось. И все же не без помощи секретаря парткома судоверфи, где Андропова принимали кандидатом в партию, вопрос «загасили».

Заводская многотиражная газета, издававшаяся на верфи, писала о нем: «Секретарь заводского комитета комсомола тов. Андропов неплохой организатор, но мы его не выбирали, он кооптирован политотделом»[199]. Этот изъян поправили, началась кампания отчетно-перевыборных конференций в комсомоле. На судоверфи 23 июня 1937 года состоялось комсомольское собрание, на котором Андропова избрали в члены заводского комитета и секретарем комитета ВЛКСМ. И, само собой, избрали делегатом на Рыбинскую городскую конференцию ВЛКСМ[200]. Андропов распределил обязанности между членами комитета комсомола, и больше его на верфи не видели. В сентябре заводская газета призывала оживить комсомольскую работу и сетовала: «Причина слабой работы заключается в том, что вновь выбранный состав комитета в момент двухмесячного отсутствия секретаря тов. Андропова (командировка в Горький, Москву, отпуск) не проявил своей инициативы…»[201].

Автобиография Ю.В. Андропова

Август 1937

[РГАНИ. Ф. 82. Оп. 1. Д. 66. Л. 8–10]

Можно догадаться, зачем Андропов ездил в Москву — к Евдокии Флекенштейн. Не исключено, что, помимо желания взять у бабки какие-то бумаги и справки, у Андропова были в Москве и свои комсомольские дела. Может быть, по начальству ходил, завязывал знакомства в ЦК ВЛКСМ. А вот был ли его летний отпуск 1937 года безмятежным, сказать трудно. Самое интересное, но и опасное время в Рыбинске он, кажется, не застал. Вовремя отсутствовал. А после отпуска окунулся в самую гущу. В последних числах августа на городской конференции комсомола его избрали в бюро Рыбинского горкома комсомола и утвердили заведующим отделом пионеров. Гроза прошла за месяц с небольшим до конференции. Разоблачили «троцкистскую шайку, пробравшуюся в Рыбинский горком ВЛКСМ». Об этом раструбила газета Ярославского обкома комсомола[202].

Поддавала жару и центральная комсомольская печать. Заголовки передовиц «Комсомольской правды» куда как выразительны: «До конца выкорчевать вражескую агентуру в комсомоле», «Выкурим врагов из всех щелей». Это была мощная артподготовка перед публикацией материалов состоявшегося 21–28 августа 1937 года IV пленума ЦК ВЛКСМ и доклада Александра Косарева «О работе врагов народа внутри комсомола».

Автобиография Ю.В. Андропова

1948

[РГАНИ. Ф. 5. Оп. 108. Д. 2. Л. 22]

Бурные события лета 1937 года не помешали, а, наоборот, помогли Андропову карабкаться наверх. Став членом бюро Рыбинского горкома комсомола, он выдвинулся на третью ступень карьерного роста. А вскоре, в сентябре 1937 года, перебрался в Ярославль на должность заведующего отделом учащейся и студенческой молодежи обкома ВЛКСМ. Для Юрия Андропова 1937 год стал судьбоносным. Он рос в должностях как бы вопреки репрессиям. Или благодаря? Ведь и на городском, и на областном уровне появлялись вакансии.

Есть свидетельства того, что у Андропова были влиятельные заступники. Или кураторы. В одном из очерков об Андропове есть любопытные сведения. Автор пишет: «Как рассказывал мне один из ветеранов ГБ, в середине 30-х комсомолец Андропов, скорее всего, из-за страха, что начнут копаться в его подретушированной биографии, начал сотрудничать с НКВД»[203]. Так это или не так — теперь уже трудно проверить, но дальнейшие изгибы судьбы Андропова и его поразительная политическая живучесть наводят на подобные размышления.

Репрессии 1937 года не обошли и аппарат Ярославского обкома комсомола. Головы летели одна за другой. В июне 1937 года первый секретарь обкома комсомола Борис Павлов вроде бы пошел на повышение. Его выдвинули первым секретарем Ярославского горкома партии. Но недолго он пробыл в новой должности — арестовали 29 сентября. Сменивший его в обкоме комсомола в июне Александр Брусникин задержался в руководящем кресле и того меньше — его сместили в октябре и назначили на незаметную должность в облисполкоме. Ну и понятно, арестовали 8 января 1938 года.

Кампания разоблачения «врагов народа», проникших в комсомол, набирала обороты. Осенью арестовали второго секретаря обкома комсомола Анну Смирнову, тогда же взяли и редактора областной комсомольской газеты, и ряд работников обкома ВЛКСМ по обвинению в принадлежности к «право-троцкистской молодежной организации»[204]. На второй областной конференции ВЛКСМ в октябре 1937 года была принята резолюция, клеймившая бывших руководителей обкома: «Главным методом своей подрывной работы враги народа избрали метод политического и бытового разложения молодежи через пьянку, приятельские отношения к подбору кадров. Используя руководящие посты в комсомоле, враги народа привели работу большинства комсомольских организаций на грань развала»[205].

Андропов выступил в прениях и показал себя во всей красе. И ведь знал, о чем надо говорить: «Наша областная комсом[ольская] организация, как это уже известно, была засорена врагами народа. Руководство областной организации было также засорено врагами народа. Я не буду говорить то, что здесь уже говорили, но факт, что все бюро обкома комсомола, за исключением одного Брусникина, посажено, так как развивало враждебную деятельность»[206]. После такого ударного зачина Андропов взялся рассуждать на знакомую тему — как «враги народа» срывали дело «обучения и воспитания молодежи». Например, в Рыбинском педагогическом училище один из педагогов ратовал за то, чтобы из «педагогики изгнать политику», а учет успеваемости не контролировали, устроив проверку лишь раз в семестр[207]. Андропов не обошел стороной и другие учебные заведения, где среди педагогов имелись родственники репрессированных и те, кто сам ранее подвергался репрессиям. А в школе № 1 в городе Ростове допустили «фашистскую лекцию, которую читал фашист»[208]. По поводу этого лектора Андропов с возмущением сообщил: «…мы поставили вопрос в обкоме партии, что нужно заняться вопросом о пребывании его в партии.